- А что же остальные? – непонимающе нахмурилась Лея.
- А остальные искренне поблагодарили нас за то, что мы дали им весомый аргумент в переговорах о повышении оплаты. Понимаешь, Лея? Им плевать, что это незаконно, что из них тянут силы, рискуя их жизнями. Они готовы работать и на таких условиях, если им просто посулят достаточную прибавку…
- И что вы собираетесь делать теперь? – озабоченно поинтересовалась Леяна, переводя взгляд с Айвора на мастера Ксидана и обратно. – Айвор, ты ведь понимаешь, что нельзя встревать в дела фабрик официально. Сделаете это – и навлечёте беду на семью…
- Конечно, Лея, я понимаю, - Айвор устало сжал пальцами виски. – Мы вообще не имеем права вмешиваться. Это их выбор, теперь уже сознательный, и они могут делать что хотят со своими жизнями. Я просто… не ожидал такого. Думал, новость взбудоражит их, заставит поднять бунт, что угодно… но они восприняли всё так прагматично, как и иной заядлый циник бы не смог.
Айвор был прав: для любого, кто был знаком с законами чародейского сообщества, мысль о том, чтобы использовать для подпитки чужую силу без согласия источника, казалась дикой. И хотя человек, далёкий от магии, не смог бы усмотреть разницу между таким преступлением и той же законной порчей, например, то для чародея различие оставалось огромным.
Вся магия – и светлая, и тёмная - держится на формальном условии доброй воли: маг, оказывающий услуги, клиент, готовый заплатить деньгами и иногда - кровью, и, наконец, жертва, имеющая законное право и возможность защитить себя от воздействия тёмных сил. Так и выходит, что сделки с тёмными чародеями - добровольны, спрос на светлых во многом обязан своим существованием тёмным, а в конечном счёте и те, и другие ежедневно делают неприлично много денег из ничего. И большинство не то чтобы не видит – не хочет других путей. О чародейской этике можно спорить годами, но мир таков, каков он есть, и, что бы ни думали светлые, у тёмных тоже есть своё представление о правильном и неверном. Обращение свободных людей в энергетических рабов вряд ли кто-то из нас назовёт законным.
А вот пользование самой природой как источником силы – вполне. На этом и была основана идея Леи, поразительная по своему изяществу и простоте. Цветы – тоже жизнь, сказала она мне на следующее утро. Они способны вбирать в себя чистую силу стихий: земли, воздуха и воды, умножать её, насыщаться ею, а потом отдавать её всем, кто окажется рядом. В этом смысле они – самые бескорыстные создания во вселенной. Они не испытывают зла к тем, кто лишает их живых корней и обрекает на медленное увядание в букетах; они отдают себя целиком, до последней капли, не скупясь ни на красоту, ни на чудодейственную силу, невидимую большинству.
И хотя Лея уже не могла видеть чары, как прежде, она предположила, что если позволить росткам напиться не только силой воды и земли, но и толикой нашей магии, оформленной и направленной на что-то, то затем они, непрерывно вбирая в себя энергию стихии, окажутся способны многократно усилить эффект. Так что несколько капель лёгкого зелья, заговорённого на удачу и добавленного в воду при поливе, спустя неделю или другую под чутким наблюдением Леяны превращались в благоухающую клумбу, чьи невидимые, но мощные флюиды без труда превосходили эффект даже магии, замешанной на крови.
Неудивительно, что дело Леяны быстро пошло в гору. Айвор, смеясь, говорил, что в окружении такого количества чар, направленных на привлечение всевозможных благ жизни, любые неприятности теперь должны были обходить Лею стороной. На самом же деле, разумеется, причина была не в этом. Мои затраты сил, уходившие на изготовление «поливочных» зелий, не шли ни в какое сравнение с теми, какие были бы необходимы, чтобы привычными средствами обеспечить тот же эффект. Так же, как на зельевых фабриках целые бригады служили источником силы, обеспечивая работу единственного мага, так и здесь природа выполняла большую часть труда за меня. Одна порция зелья в оранжерее Леяны превращалась в десятки цветов, способных подарить чудеса многим людям. И те, кто уже испробовал на себе действие чар, почти не омрачавших жизнь отдачей, непременно возвращались за ними вновь.