Несмотря на нарушении хронологии, выстраивая свое повествование в драматической логике, после описания надругательств фашистов над верующими автор дает цитату из послания от 24 ноября 1941 г. митрополита Сергия: «Православные, бежавшие из фашистского плена, поведали нам о глумлении фашистов над храмами… Лютый враг Гитлер не только устраивает гонение на христианство, но и хочет истребить славянские народы… Вот почему прогрессивное человечество объявило Гитлеру священную войну за христианскую цивилизацию, за свободу совести и веру».[238] Война становится не только справедливой, но и священной, молитвы о даровании победы дополняются верой в то, что «гнев Божий истребит фашистскую свору, ибо пролитая кровь невинных жен и детей вопиет к небу об отмщении».[239] Священная война движима священной же ненавистью, обоснование которой дается автором в отдельном параграфе с таким же названием на материале свидетельств митрополита Николая (Ярушевича), митрополита Алексия (Симанского), иерея Николая (Хавьюзова), опять же пренебрегая хронологией самих текстов.
Если в начале утверждается, что «Бог благословляет справедливую войну во имя победы добра над злом»,[240] то далее, указывая на явную Божью помощь силе русского оружия после побед 1943 г., на первый план выходит вопрос о возмездии. Опираясь на статью «Можно ли простить фашистов? Мысли православного священника» Николая Хавьюзова,[241] автор сначала цитирует статью: «С точки зрения правильно понятого христианского учения фашисты, безусловно, должны понести заслуженное наказание за все свои жестокости, что возмездие для них неотвратимо. Слова Спасителя о любви к личным врагам, о прощении личных обид нельзя распространить на фашизм, его идеологов и последователей».[242] А далее особо подчеркивает, что победы уже недостаточно, требуется «окончательная победа», «полная и совершенная», чтобы «навсегда истребилось само воспоминание о человеконенавистническом учении фашизма».[243] Переходя к собственным соображениям, автор утверждает, что применительно к фашистам «нельзя говорить о мести. Месть не всегда справедлива; она подвержена страсти и ослеплению. Фашистов ожидает возмездие, то есть справедливое, беспристрастное воздаяние за то, что ими сделано… Фашисты предстанут перед судом всего человечества, и этот суд будет подлинным „гласом Божиим“, „трубным гласом“, карающим сурово и справедливо»;[244] «Ссылки на христианское милосердие просто неуместны, так как „суд без милости не сотворившему милости“».[245]
Таким образом, мы видим, что, с одной стороны, происходит расширение сообщества верующих до всего русского народа, а весь русский народ отождествляется с православными верующими, с православным христианством. В таком случае православные образцы — святые, православные святыни, православная вера становятся общим достоянием и общим источником «воли к победе», которая неоднократно упоминается в свидетельствах как в контексте деятельности священников, которые стремились поддерживать волю к победе и среди военнослужащих, и среди гражданских, так и в контексте информационной политики РПЦ, которая апеллирует к международному сообществу, к христианским церквам во всем мире с целью побудить союзников к более активной деятельности.[246] С другой стороны, свидетельства об ужасах, совершенных фашистами, приводят верующих к ограничению применимости христианской морали, новозаветных заповедей любви и прощения по отношению к фашистам.
246
Открытию второго фронта, международной помощи СССР и т. п.; см. напр.: Обращение Собора РПЦ ко всем христианам мира от 8.09.1943 // ЖМП. 1943. № 1. URL: http://www.jmp.ru/ymarh4354y.php?yo=43&mo=01 (дата обращения: 18.04.2022).