В период начала Великой Отечественной войны на фронтовом приграничье взаимоотношения между партизанами и местным духовенством были напряженными, поскольку священнослужители, пребывая в оккупации, не понимали целей и задач партизанского движения, считая их «непонятными националистическими бандами»,[349] которые занимались вооруженным грабежом местного населения. Когда партизаны стали организовывать беседы со священнослужителями и проговаривать новые задачи духовенству на войне, то им удалось убедить священнослужителей помогать партизанам, а не содействовать задачам оккупационных властей. Данные новые задачи духовенству исходили из обновленного государственно-конфессионального курса СССР, направленного на развенчивание старых стереотипов о борьбе с религией, которые применяло в своей агитации оккупационное руководство. В листовках партизан можно наблюдать новые моральные основания для стратегий священников на фронтовом приграничье: молиться за сохранение «славных воинов нашего Великого Социалистического Отечества» и проповедовать «тем, кто еще служит богохульнику и деспоту человечества немецкому фашизму»,[350] при этом предписаний касательно содержания проповедей и идеологической работы священников на оккупированных территориях не существовало.
Если священники отказывались сотрудничать с партизанами или игнорировали их просьбы, касавшиеся совершения ритуалов, то подпольщики могли отомстить клирику, поскольку они обладали оружием. Наглядно это взаимодействие показывает фрагмент биографии священника И. Ражановского, зафиксированный в докладе подпольного обкома КП(б)У.[351] Священник Иоанн, который до этого указал оккупационной администрации место расположения партизан, решился убежать в другой город, поскольку боялся мести подпольщиков. Однако они успели его поймать и провести допрос. Во время беседы на вопрос, что его «заставляет быть предателем своего народа», он ответил, что цели партизанского движения ему непонятны и что он считает их бандитами, которые наносят урон хозяйству. После беседы с партизанами И. Ражановский открыто призывал жителей помогать им. По данным архивных документов, известно, что при помощи связей священника партизанской бригаде удалось освободить 15 партизан-заложников в населенном пункте Велюни.[352] На примере данного случая можно увидеть, что действия священнослужителя были продиктованы отсутствием других вариантов разрешения конфликта с партизанами, моральное поведение клирика было лишено других альтернативных стратегий.
Рассмотрим и другой вариант морального поведения клириков на войне, когда они сотрудничали с администрацией вражеского войска. В самом начале войны, до октября 1941 г., руководство Третьего Рейха планировало лишь раздробить и разъединить православные приходы и постепенно их ликвидировать изнутри, поскольку христианство считалось основным врагом расовой теории. В секретном приказе от 31 октября 1941 г. предполагалось на оккупированных территориях заменить христианство международной национал-социалистической религией. Военная администрация при неприятельских войсках стремилась к тому, чтобы, с одной стороны, не препятствовать религиозной жизни на оккупированных территориях с целью избежать внутренних конфликтов в тылу, а с другой стороны, не поощрять ее, чтобы РСХА не заподозрили военных в соучастии возрождению религиозной жизни в приходах.[353] После серии конференции православных архиереев в Минске, Варшаве и Риге в марте-апреле 1944 г. и до окончания войны курс государственно-конфессиональной политики нацистского режима был направлен на противодействие Московскому патриархату через поддержку и создание национальных церквей. Основные усилия Партийной канцелярии были сосредоточены на создании единой Украинской церкви со своим патриархом. Однако в связи с масштабным наступлением советской армии на Берлин эти планы не были претворены в жизнь.
Решение моральной дилеммы, касавшейся отношения к вражеской армии на занятых землях, представлено в моральном поведении архиепископов Поликарпа и Алексия, в их обращении митрополиту Сергию в газете «Винницкие вести» 24 мая 1942 г. Поскольку архиепископы на тот момент находились в ситуации, когда нацистское руководство занималось созданием национально-социалистической религии, то у них существовал определённый выбор — отказать в поддержке оккупационной администрации или продолжить с ней коллаборационистскую деятельность. Сомнительная коллаборационистская деятельность священников оправдывалась ими в обращении как борьба с «безбожием» и особенно «кровавым режимом Кремля», который «против Христа, против веры, против Церкви и верующих», потворствует «убийству епископов, духовенства и верующих, ограблению и разрушению церквей». Митрополит Сергий, по мнению священников-коллаборационистов, считается «пособником террористов» и «защищает интересы Сталина». Дальнейшая спекуляция коллаборационистов проводит их к аморальным призывам о молитве за «великого Фюрера немецкого народа» и «его непобедимую армию».[354] Данное моральное решение коллаборационистов основывается на этике возмездия за причиненный «большевистской властью» урон духовной жизни на Украине. Стоит отметить, что и их пронационалистические чаяния впоследствии оказались беспочвенными. При сравнении этики войны коллаборационистов с моральным поведением и высказываниями священников, которые сотрудничали с партизанами, можно выявить существенную разницу: если клирики, которые работали в партизанских бригадах, в своем моральном поведении опирались на концепты православной веры и концепции «священного отечества», то священники-коллаборационисты в представленном случае призывали лишь к возмездию за нанесенный урон, в основном апеллируя к ценностям приходской жизни, а не православной этики и пониманию своей территории как центра православной веры.
349
Православие на Украине в годы Великой Отечественной войны: сборник документов и материалов. М.: Политическая энциклопедия, 2019. С. 203.
353
Шкаровский М. В. Политика Третьего рейха по отношению к РПЦ в свете архивных документов 1935–1945 годов. М.: Изд-во Крутицкого Патриаршего подворья; О-во любителей церковной истории, 2003. 366 с.
354
Новое заявление архиепископов Поликарпа и Алексия против Сергия // Православие на Украине в годы Великой Отечественной войны: Сборник документов и материалов. С. 83–85.