А ты кто, что позволяешь себе хвастаться своей праздной жизнью и самодовольно выставляешь напоказ блестящие, позолоченные экипажи с мягкими подушками, где ты сидишь, сложа руки, словно собираясь уснуть? Взгляни наверх, вниз, вокруг, впереди и позади себя, не увидишь ли ты где-нибудь хоть единого праздного героя, светлого Бога или хотя бы черта? Ничего этого ты не увидишь! На небе, на земле, в воде и под землей нет ничего, похожего на тебя. Ты единый в своем роде из всех творений и принадлежишь ты нынешнему необычайному веку или пятидесятилетию! На свете существует лишь одно чудовище, и это - праздный человек. В чем его вера? Он считает, что природа - создание мечтателей; что хитрый попрошайка и вор может иногда хорошо прокормиться; что Бог - ложь, и что человек и жизнь человеческая тоже лишь ложь. Ах, кто из нас может сказать: "Я поработал"? Прилежнейшие из нас - лишь бесполезные слуги, и чем они прилежней, тем больше сознают они это. Самые старательные люди вправе сказать: "Часть жизни своей потратил я зря". Тот же, кто, за исключением "официальных случаев", не имеет другого дела, как только грациозно или неграциозно предаваться безделью и порождать сыновей, столь же праздных, что должен такой человек сказать о себе, если он хочет быть справедливым!
Что касается вознаграждения за труд, то можно бы многое сказать по этому поводу, и многое еще скажут, многое еще напишут об этом.
"Честная поденная плата за честный поденный труд" - вот минимальное требование людей! Денежное вознаграждение "таких размеров, чтоб работник мог жить и дальше работать", также необходимо для благороднейшего из тружеников, как и для ничтожнейшего, если вы хотите, чтоб он остался в живых!
Мне хочется сделать только одно замечание по отношению к верному классу, благородному и самому благородному, бросающему свет и на другие классы и на улаживание этого затруднительного вопроса о вознаграждении: награда за всякое благородное дело дается или на небе или нигде. Ни в каком банке на свете тебе, героическая душа, не учтут твоего векселя. Людьми созданные банки не знают тебя или узнают, лишь когда пройдут века и поколения, и тебя уже не сумеет достигнуть людская награда.
Но нужна ли тебе, собственно говоря, награда? Разве ты стремился к тому, чтоб за свой героизм набить ceбе брюхо лакомыми кусками, вести пышную, комфортабельную жизнь и достичь в этом мире или в ином того, что люди называют "счастьем"? Я за тебя отвечаю с уверенностью: нет. Вся духовная тайна новой эпохи в том и заключается, что ты со спокойной головой, от всего сердца можешь за себя решительно ответить: нет!
Брат мой, мужественный человек должен подарить свою жизнь. Подари ее, советую тебе, или ты ждешь случая приличным образом ее продать? Какая же цена, примерно, удовлетворила бы тебя? Все творенья в Божьем мире, все пространство во вселенной, вся вечность времен и все, что в них есть, - вот что ты бы потребовал, и на меньшее ты бы не согласился, в этом ты должен сознаться, если хочешь быть правдивым. Твоя жизнь - все для тебя, и взамен ее ты пожелал бы себе все. Ты - неразумный смертный или, вернее, ты бедный одаренный вечной жизнью смертный, и в тесной темнице мира ты кажешься неразумным. Никогда ты жизнь свою или хоть часть своей жизни не продашь за надлежащую цену. Подари же ее по-царски, пусть ценой ей будет ничто. Тогда окажется, что ты в известном смысле получил за нее все! Человек с героической душой - а разве, благодаренье Богу, не всякий человек - дремлющий герой? - должен так поступить в любое время и при всяких обстоятельствах. В самые героические времена, как и в самые негероические, человек должен сказать, как сказал Бернс про свои маленькие шотландские песни (крошечные капельки небесной мелодии, в такое время, когда было столько немелодичного на свете) гордо и в то же время смиренно: "Клянусь небом, либо они бесценны, либо ничего не стоят, мне ваших денег за них не нужно!" Такое отношение должно оказать огромное влияние на урегулирование вопроса о вознаграждении за труд.
В сущности говоря, мы совершенно согласны со старинными монахами: трудиться - значит молиться. Laborare est orare. Во многих отношениях истинный труд на деле оказывается настоящей молитвой. Тот, кто работает, в чем бы работа его ни состояла, придает форму невидимым вещам, воплощает их, и каждый работник - маленький поэт. Его идея, хотя бы то была только идея для изготовления глиняной тарелки, не говоря уже о создании эпического стихотворения, видима пока только ему одному, и то лишь наполовину. Для всех других она - нечто невиданное и невозможное, даже для самой природы это - нечто невиданное доселе, вещь, которая до сих пор еще не была - по всей вероятности вещь "невозможная", потому что до сего времени она была Ничто! Невидимые силы имели повод охранять такого человека, потому что он творит в Невидимом и для него. Да, если взоры человека будут направлены лишь на видимые силы, тогда уже лучше ему отказаться от исполнения своей задачи. Из того Ничто, над которым он работал, никогда не выйдет ничего хорошего. Ничего, кроме обмана, кроме чего-то притворного, чего лучше и не создавать.
Если ты намерен написать стихотворение, поэт, и при этом ничего не имел в виду, кроме рецензентов, гонорара, книгоиздателя и популярности, то у тебя ничего не выйдет, потому что в твоем творении нет правды! Хотя бы оно было напечатано, прошло через массу рецензий, заслужило похвалу, продано в двадцати изданиях, - что с того? Твое произведение, на философском и на коммерческом языке, все еще Ничто. Всего чаще лишь призрак, обман зрения. Благодетельное забвение безостановочно грызет его и не успокоится до тех пор, пока хаос, создавший его, не поглотит его снова.
Тот, кто не сдружился с невидимым и с молчанием, никогда не создаст видимого и говорящего. Ты должен спуститься к матерям, к теням усопших, и, как Геркулес, терпеть и трудиться, если ты хочешь победоносно вернуться к солнечному сиянию.
Как в бою, в сражении - потому что это действительно бой - должен ты презреть и страданья, и смерть. Радостные голоса из утопических стран изобилия, как рев жадного Ахерона, должны умолкнуть под твоими победоносными шагами. Твоя работа должна, как труд Данте, "заставить тебя похудеть на многие годы". Свет и его награда, его приговор, советы, поддержка, препятствия, должны быть как дикий морской прилив, хаос, по которому тебе приходится плавать и плыть на парусах. Не дикие волны и их, смешанные с морской травой, течения должны указывать тебе путь, а одна лишь звезда твоя должна руководить тобой - "Se tu segui tua stella!" Одной лишь звезде своей, то ярко сияющей над хаосом, то на миг угасающей или зловеще темнеющей, одной ей должен ты постараться следовать. Нелегкая, я думаю, задача - таким образом прокладывать себе путь сквозь хаос и адскую тьму! Зеленоглазые драконы подстерегают тебя, трехглавые Церберы - не без своего рода сочувствия! "Eccoui I'uom che'-stato all'Inferno". Ведь в сущности говоря, как сказал поэт Дрэйден, ты действительно идешь всю дорогу рука об руку с чистейшим безумием, которого никак нельзя назвать приятным спутником! Пристально вглядываешься ты в безумие, в его неисследованное, безграничное, бездонное, мраком ночи окутанное царство, и стараешься извлечь из него новую премудрость, как Эвридика из преисподней. Чем выше премудрость, тем теснее ее близость, ее родство с чистым безумием. Это верно в буквальном смысле слова: в немом удивлении и страхе придешь ты к заключению, что высшая премудрость, пробираясь на свет Божий, часто приносит с собой приставшие к ней остатки безумия.