— Она впрямую ничего мне не сделала с тех пор, как выдала меня.
— Знаю. Тебя это не беспокоит?
— Нет. Наверно, она все еще пытается послать письмо с корабля. К счастью, ей не дают, как и мне.
У Софронии было ощущение, что они навечно затерялись и дрейфуют в тумане. Время стало текучей как воздух субстанцией.
— Как думаешь, она догадывается, что мы знаем?
— Надеюсь, что нет.
Они помолчали.
Наконец Софрония спросила:
— Ты и вправду так озабочена одеждой и модой, Димити?
— Очень. Ведь это важно. Леди Линетт говорит, одежда — способ манипуляции. Ты можешь предписывать людям, что им о тебе думать, просто надев соответствующие перчатки, не говоря уже о драгоценностях.
Софрония отвлеклась, вспоминая второе нападение налетчиков.
— Что бы ты сказала о человеке, который выходит в полет в вечернем наряде и цилиндре с зеленой лентой.
— Надо бежать, — мгновенно ответила Димити.
Ее обычно легкомысленный и шутливый тон стал совершенно серьезным.
— Почему?
— Не знаю, как ты, Софрония, но я определенно не готова встретиться с Засольщиком лицом к лицу. Пока.
— А, конечно. А что точно представляет собой Засольщик?
— А ты не знаешь?
— Откуда?
— Ох, прости, я все забываю, что ты скрытый рекрут. По виду ты так сильно на нас похожа.
— Очень мило с твоей стороны.
— Будь осторожна, не хотелось бы, чтобы Моник обнаружила, что тебе здесь нравится. Она почтет своим долгом вышвырнуть тебя отсюда. Как бы то ни было, Засольщики во многом играют важную роль. Не совсем законную и редко в хорошем смысле. Любят деньги и власть. Вот и все, что я знаю. О, и еще их главного зовут Великий Чатни.
Софрония выгнула брови:
— Ну, как скажешь.
Димити, обеспокоенная, села.
— Думаешь, Моник может работать на них?
— Вряд ли. Они не в первый раз посылают налетчиков и привлекают их к делу. Моник отказалась пойти им навстречу. Если она на них работает, почему устроила театральное представление на дороге? Почему просто не отдала прототип? Почему спрятала его в моем доме?
— Если она работает не на них и не на нашу школу, тогда на кого?
— На себя? На свою семью? Не знаю… На вампиров? Даже на оборотней. Или, возможно, на своего учителя — покровителя. Мы уже поняли, что кто — то из них ее покрывает.
Димити заметно встревожилась:
— Ты уверена, что нам стоит вмешиваться? Разве не взрослые должны все уладить?
Софрония зло усмехнулась:
— Я думаю, это часть обучения. Кроме того, если прототип в моем доме, то меня уже втянули в это дело. Моник меня втянула.
Димити только кивнула:
— Мне все еще не нравится, что она ведет себя тихо. Нам стоит держаться начеку.
— Согласна.
Предупреждение Димити не заставило себя долго ждать. Моник, наконец оставив попытки послать письмо, снова вернулась к своему неприятному занятию: строить из себя вредину.
Софрония занималась своими делами и опаздывала на завтрак, по своему обычаю, потому что еще не до конца освоила важность пунктуальности. Как она заявила сестре Матти, в третий раз опоздав на домашние снадобья и яды: ничего интересного ждать не приходится, пока не начался урок. Ее природная склонность опаздывать сочеталась с тем, что Софрония пыталась выкроить время для всех классных занятий, дополнительной работе по языку веера, как устроить обед из пяти блюд, нанести визит к «уголькам» и упражняться с Шиак и Димити, когда никто не видит. Времени вечно не хватало.
Посему, опаздывая в столовую, она влетела в двери. Кто — то подставил ей подножку, со всего размаху послав в полет.
К счастью, они уже изучили основы акробатики. Софрония кувыркнулась в воздухе, приземлилась на согнутое колено, склонившись над другим, что смогло сойти на пародию, изображавшую глубокий реверанс. Получилось бы грациозно, если бы она, в попытке встать, не порвала подол и, завалившись на бок, не врезалась в ничего не подозревающую старшеклассницу.
В это мгновение вся школа обратила на Софронию внимание, и по столовой разнеслась волна смешков.
Софрония была совершенно унижена. Она так старалась выучиться хотя бы притворяться благопристойной и хорошо воспитанной.
— Мисс Тряпочертик! У вас все в порядке? — вопросила мадемуазель Жеральдин.
— Да, госпожа директриса.
Софрония почувствовала, как стремительно краснеет. Происшествие напомнило ей несчастный случай с кухонным лифтом и трайфлом. Только сейчас ей было стыдно.
«Дурацкая школа совершенства, — посетовала она, — научила меня на мою голову стыдиться подобных вещей».
— Где ваша осанка, юная леди?
— Кажется, чей — то башмак помог мне ее потерять, госпожа директриса.
Профессор Лефу уставилась на Софронию:
— Что это? Отговорки? Не ведите себя нахально, юная леди.
— Нет, профессор. Прошу прощения, госпожа директриса.
— Мисс Тряпочертик, выйдите и войдите, как положено, — строго сказала леди Линетт.
— Да, миледи.
Софрония повернулась и строевым шагом вышла из комнаты, потом вернулась. На сей раз она опустила глаза долу, хотя знала, что все на нее смотрят и они недавно учились, как ходить, задрав нос, глядя на всех свысока.
Она увидела, как дернулся чей — то башмачок, будто кто — то желал во второй раз поставить ей подножку. Башмачок из тонкой кожи козленка персикового цвета с розовыми лентами и на потрясающе высоком каблуке. А к башмачку прилагалась Моник де Лужайкуз.
Моник сладко улыбнулась Софронии, повернулась и громко заявила:
— Разве не умно со стороны мисс Тряпочертик носить синее? При ее сложении это самый подходящий цвет. Жаль, что подол не скроили чуточку более модно, бедняжка.
Софрония, втихомолку переживая, прошла и села за другой конец стола.
«Зачем нам подсунули Моник, — думала она, — неужели, чтобы мучить? Я знаю, что ее понизили, но уверена, что она может сидеть со старшими и оделять своим остроумием их».
— Не беспокойся, Софрония, — утешила Моник. — Уверена, что никто не заметил твой промах.
Приши подобострастно хихикнула.
Софрония воочию не видела, чтобы Моник подставила ей подножку, так что не стала делать голословных обвинений.
— Обычно ты не такая неуклюжая, — заметила Димити.
— Нет, ведь это скорее моя роль, — с робкой улыбкой сказала Агата.
Софрония посмотрела через стол на Моник.
— Вы правы. Неуклюжесть тут ни при чем.
Моник еще не закончила. После чая, отвлекшись на урок кадрили с мадемуазель Жеральдин, во время которого по указаниям леди Линетт нужно было стараться передать секретные записки в тайне от директрисы, Софрония и другие ученицы упустили из виду, что с ними нет Агаты. Бедная девочка не была их закадычной подругой, но они старались за ней приглядывать, как за Плосконюхом.
Когда Агата наконец к ним присоединилась, опоздав к уроку на десять минут, глаза у нее были красные. Мадемуазель Жеральдин сделала ей выговор за опоздание, от чего Агата расплакалась.
— О, дорогая, не тратьте понапрасну на меня слез, я ведь не мужчина. К тому же вы не из тех юных леди, которые умеют плакать с изяществом. У вас лицо идет пятнами.
На этой ноте в комнату грациозно вплыла Моник и незамеченной скользнула за спины собравшихся девочек. Она обычно манипулировала мадемуазель Жеральдин.