— Ваша матушка занята, у нее важная встреча. Я собиралась дождаться, когда она освободится. Но теперь-то я ее побеспокою. На дворе тысяча восемьсот пятьдесят первый год, и я убеждена, что мы живем в цивилизованном мире! Вы, юная мисс, хуже бешеного оборотня, и кто-то должен принять меры.
И миссис Ракогусь фыркнула так, будто Софрония одна ответственна за постыдное положение всей Британской империи, и, не дав оправдаться, переваливаясь как гусыня, удалилась из гостиной с комом крема, прокладывающим путь по пышным юбкам.
Софрония со вздохом опрокинулась на спину. Следовало бы проверить, какие она получила синяки и ссадины, или поискать остатки платья, но шлепнуться было куда драматичнее. Софрония закрыла глаза и представила возможные обвинения, которые вскоре последуют от раздраженной матушки.
Ее размышления прервали.
— Софрония Анжелина Тряпочертик!
Ой-ёй. Она осторожно приоткрыла глаз.
— Да, Петуния?
— Как ты могла? Бедняжка миссис Ракогусь!
«Сегодня нам только не хватало еще старшей сестрицы, чтобы выступить дублером матушки. Превосходно».
— Будто я нарочно.
Софронию раздосадовали детские капризные нотки в собственном голосе. Она теряла самообладание, когда рядом появлялась старшая сестра.
— Осмелюсь сказать, если ты можешь, то именно нарочно и творишь. Что ты делала внутри кухонного лифта? И почему лежишь здесь с нижними юбками наружу и с каучуком на ногах?
Софрония ощетинилась.
— Э, хм, ну, видишь ли…
Петуния заглянула в недра лифта, где весело болтались обрывки юбки Софронии.
— О, бога ради, Софрония. Ты снова лазила куда — то! Ты кто, десятилетний мальчишка, ворующий яблоки в саду?
— Вообще — то, я сейчас пытаюсь прийти в себя. Поэтому буду признательна, если ты вознамеришься убраться, пока я приду в себя окончательно.
Петуния, которая в шестнадцать считала себя совершенно взрослой, конечно ничего такого не вознамеривалась.
— Посмотри, что ты натворила. Какая грязь. Бедная Элиза.
Элиза, горничная, лишенная трайфла, пыталась навести порядок в хаосе, что стал результатом неожиданного исхода Софронии из кухонного лифта.
Софрония поползла помочь собрать клубнику и ошметки пудинга, разлетевшиеся по всей комнате.
— Прости, Элиза. Я ненарочно.
— Вы всегда ненарочно, мисс.
Петунию не так — то просто было сбить с толку.
— Софрония!
— Ну, сестренка, если уж быть точной, я ничего не сделала.
— Скажи это любимой шляпке бедной женщины.
— Это трайфл виноват.
Идеальные розовые губки Петунии искривились, что можно было бы принять за попытку скрыть улыбку.
— Ну в самом деле, Софрония, тебе уже четырнадцать, а ты просто не годишься для общественного потребления. Я не разрешаю тебе присутствовать на балу в честь моего дебюта. Ты натворишь там что — нибудь ужасное, например, прольешь пунш на самого красивого юношу.
— Да ни за что!
— О, нет, еще как прольешь.
— Ни за что! Да у нас и знакомых красивых юношей — то нет.
Петуния эту шпильку пропустила мимо ушей.
— Ты что, должна быть такой врединой? Всегда что — то натворишь. — Петуния выглядела самодовольной. — Хотя я уверена, мамуленька наконец решила, что с тобой делать.
— Решила? Делать? Делать что? Что происходит?
— Мамуленька заключает договор с вампирами на обучение по всем правилам. Ты уже достаточно взрослая, чтобы они захотели тебя взять. Тебе скоро сделают высокую прическу — а что нам еще с тобой поделать? У тебя даже начинает появляться décolletage (бюст, декольте. — Прим. пер.).
Софрония покраснела от смущения при упоминании такой тонкой материи, но умудрилась протестующе пробормотать:
— Мамуленька никогда так не поступит!
— О, да! С кем, как ты думаешь, она сейчас беседует? Почему, как считаешь, все происходит в секрете? Вампиры такие штуки обожают.
Разумеется, мамуленька грозилась всякий раз, когда кто — нибудь из детей особенно шалил. Но Софрония сроду бы не поверила, что угроза осуществится.
— Но это просто чай! Там не могут быть вампиры. Они не выходят при дневном свете. Все это знают.
Петуния в своей манере отмела оборонительное утверждение, беспечно махнув рукой:
— Ты думаешь, за такой, как ты, пошлют настоящих вампиров? О, нет. Мамуленька разговаривает с дроном. Готова поспорить, они прямо сейчас подписывают документы на рабство.
— Но я не хочу быть вампирским дроном, — скривилась Софрония. — Они будут сосать мою кровь и заставят одеваться только по самой последней моде.