Софрония глупо таращилась, то и дело переводя взгляд с оживившейся матушки на ворону — незнакомку.
— Как быстро она может собраться? — поинтересовалась мадемуазель Жеральдин.
— Вы желаете забрать ее сейчас? — поразилась матушка.
— Коли я уже здесь, верно? Зачем даром терять время?
— Не думаю, что можно быстро собраться. Мы должны купить несколько платьев, теплое пальто. А что насчет учебников?
— О, вы можете прислать все позже. Я снабжу вас списком необходимого. На данное время она в прекрасном состоянии. Подающая надежды девочка, полагаю.
— Ну, если вы считаете, что так лучше…
— Считаю.
Софрония не привыкла видеть, чтобы матушку столь действенно настроили на сборы.
— Но, мамуленька!
— Если мадемуазель Жеральдин считает, что так лучше, то тебе стоит пошевелиться, юная леди. Переоденься в выходное, а именно синее, платье и воскресную шляпку. Я распоряжусь, чтобы горничная собрала самое необходимое. У нас есть полчаса, мадемуазель?
— Разумеется. Может, я предприму небольшую прогулку по окрестностям, пока вы собираетесь. Разомну ноги перед поездкой.
— Извольте. Идем, Софрония, у нас много дел.
Разочарованная, в расстроенных чувствах Софрония потащилась за матушкой.
Последовательно ей вручили старый чемодан, извлеченный с чердака, три шляпные коробки и саквояж. Едва ли имея достаточное время, чтобы обеспечить перекус на дорогу — бог знает в какие края и на бог ведает какое расстояние, — Софрония очутилась в карете, куда ее сунули весьма поспешно. Матушка поцеловала ее в лоб и устроила суетливое представление:
— Моя крошка, уже выросла и покидаешь нас, чтобы стать леди!
Как говорится, вот и все дела.
Возможно Софрония надеялась на грандиозные проводы с участием всех родственников и половины домашних механизмов, машущих вслед облитыми слезами платочками. Однако младшие братья были в деревне, старшие в Итоне, сестры занимались мишурой или замужеством — возможно, и тем и другим одновременно, а механизмы раскатывали, выполняя домашнюю работу. Софронии показалось, что она углядела Роджера, мальчика — конюшего, машущего шапкой с сеновала, но помимо него даже матушка лишь небрежно пошевелила кончиками пальцев и вернулась в дом.
Глава 2
Карета была изумительная, снабженная последними достижениями в виде автоматически опускавшейся крыши, выдвижной подставки для ног и чайницы. Экипаж наемный, однако разряжен, как фамильная карета: стенки обиты темно — синим бархатом, дабы приглушить уличный шум, а одеяла с золотой бахромой спасали от простуды.
Софрония едва ли успела все это рассмотреть, как мадемуазель Жеральдин стукнула в потолок ручкой зонтика, и они тронулись в путь.
Больше убранства экипажа удивляло то, что карету уже занимали два ученика. Совершенно очевидно, что они терпеливо просидели на месте все время, пока мадемуазель пила чай, а Софрония роняла кухонные лифты и упаковывала свои мирские пожитки в чемодан. Прямо напротив сидела ясноглазая и с виду жизнерадостная юная леди, немного младше Софронии, с копной волос цвета меда и круглым, словно фарфоровым личиком. К ее светло — красному платью была пришпилена огромная красная с золотом стеклянная брошь. Сочетание волос, украшения и платья придавало леди совершенно скандальный вид, будто ее обучали, как стать ночной бабочкой. Софронию впечатлило должным образом.
— Бог ты мой! — обратилась девочка к Софронии, будто появление той в карете стало самым выдающимся событием дня. Что, весьма возможно, так и было, учитывая праздное сидение в экипаже без отвлекающего занятия или развлечения.
— Как поживаете? — спросила Софрония.
— А как вы? Разве не прекрасный день? Воистину замечательный. Я Димити. А вы?
— Софрония.
— И все?
— А что, разве этого мало?
— О, ну, я хочу сказать, что я, если точнее, Димити Энн Пероблёкли — Тынемот, вообще — то.
— Софрония Анжелина Тряпочертик.
— Боженьки, как трудно выговорить.
— Вот как? Возможно.
«Будто Димити Энн Пероблёкли — Тынемот выговорить легче».
Софрония перевела взгляд от Димити на еще одного обитателя кареты. Было трудновато распознать, что за существо притаилось под большой не по размеру шляпой — котелком и заляпанной масляными пятнами шинелью. Впрочем, если поднатужиться, Софрония сказала бы, что это порода мальчика неопрятного. Он носил очки с толстыми стеклами, основательно морщил лоб, а на коленях держал внушительный пыльный фолиант, который полностью завладел его вниманием.