Посему, опаздывая в столовую, она влетела в двери. Кто — то подставил ей подножку, со всего размаху послав в полет.
К счастью, они уже изучили основы акробатики. Софрония кувыркнулась в воздухе, приземлилась на согнутое колено, склонившись над другим, что смогло сойти на пародию, изображавшую глубокий реверанс. Получилось бы грациозно, если бы она, в попытке встать, не порвала подол и, завалившись на бок, не врезалась в ничего не подозревающую старшеклассницу.
В это мгновение вся школа обратила на Софронию внимание, и по столовой разнеслась волна смешков.
Софрония была совершенно унижена. Она так старалась выучиться хотя бы притворяться благопристойной и хорошо воспитанной.
— Мисс Тряпочертик! У вас все в порядке? — вопросила мадемуазель Жеральдин.
— Да, госпожа директриса.
Софрония почувствовала, как стремительно краснеет. Происшествие напомнило ей несчастный случай с кухонным лифтом и трайфлом. Только сейчас ей было стыдно.
«Дурацкая школа совершенства, — посетовала она, — научила меня на мою голову стыдиться подобных вещей».
— Где ваша осанка, юная леди?
— Кажется, чей — то башмак помог мне ее потерять, госпожа директриса.
Профессор Лефу уставилась на Софронию:
— Что это? Отговорки? Не ведите себя нахально, юная леди.
— Нет, профессор. Прошу прощения, госпожа директриса.
— Мисс Тряпочертик, выйдите и войдите, как положено, — строго сказала леди Линетт.
— Да, миледи.
Софрония повернулась и строевым шагом вышла из комнаты, потом вернулась. На сей раз она опустила глаза долу, хотя знала, что все на нее смотрят и они недавно учились, как ходить, задрав нос, глядя на всех свысока.
Она увидела, как дернулся чей — то башмачок, будто кто — то желал во второй раз поставить ей подножку. Башмачок из тонкой кожи козленка персикового цвета с розовыми лентами и на потрясающе высоком каблуке. А к башмачку прилагалась Моник де Лужайкуз.
Моник сладко улыбнулась Софронии, повернулась и громко заявила:
— Разве не умно со стороны мисс Тряпочертик носить синее? При ее сложении это самый подходящий цвет. Жаль, что подол не скроили чуточку более модно, бедняжка.
Софрония, втихомолку переживая, прошла и села за другой конец стола.
«Зачем нам подсунули Моник, — думала она, — неужели, чтобы мучить? Я знаю, что ее понизили, но уверена, что она может сидеть со старшими и оделять своим остроумием их».
— Не беспокойся, Софрония, — утешила Моник. — Уверена, что никто не заметил твой промах.
Приши подобострастно хихикнула.
Софрония воочию не видела, чтобы Моник подставила ей подножку, так что не стала делать голословных обвинений.
— Обычно ты не такая неуклюжая, — заметила Димити.
— Нет, ведь это скорее моя роль, — с робкой улыбкой сказала Агата.
Софрония посмотрела через стол на Моник.
— Вы правы. Неуклюжесть тут ни при чем.
Моник еще не закончила. После чая, отвлекшись на урок кадрили с мадемуазель Жеральдин, во время которого по указаниям леди Линетт нужно было стараться передать секретные записки в тайне от директрисы, Софрония и другие ученицы упустили из виду, что с ними нет Агаты. Бедная девочка не была их закадычной подругой, но они старались за ней приглядывать, как за Плосконюхом.
Когда Агата наконец к ним присоединилась, опоздав к уроку на десять минут, глаза у нее были красные. Мадемуазель Жеральдин сделала ей выговор за опоздание, от чего Агата расплакалась.
— О, дорогая, не тратьте понапрасну на меня слез, я ведь не мужчина. К тому же вы не из тех юных леди, которые умеют плакать с изяществом. У вас лицо идет пятнами.
На этой ноте в комнату грациозно вплыла Моник и незамеченной скользнула за спины собравшихся девочек. Она обычно манипулировала мадемуазель Жеральдин.
— Да, госпожа директриса, — откликнулась Агата, пытаясь совладать со слезами.
— Нет, нет, только не рукавом. Дорогая, сколько мне повторять? Никогда не вытирайте лицо рукавом. На это есть носовой платок. И даже тогда мы всего лишь промокаем лицо. Леди едва касаются! Где ваш платок?