Фабио — не то чтобы лучший автомеханик в этих местах, а единственный. С моторами у него бывают проблемы, но он тогда просто везет твою машину вниз, с гор, на большое приморское шоссе, ведущее в Таормину (влево) и Катанию (вправо). Там с кем-то в каких-то мастерских договаривается, а клиент потом платит за всё сразу.
Но Фабио умеет и любит красить машины заново, да хоть вручную, и с моим «мерседесом», видимо, убитым кем-то из кантины до меня, это и произошло.
Кстати, платил я за всё из своего кармана.
Альфредо посмотрел на результат, поинтересовался подробностями и удовлетворенно кивнул. Видимо, я прошел какое-то испытание.
Испытаний было еще много. Самое сложное из них — как-то извернуться между фактически двумя работами.
Конечно, семейству Пьетро приятно, что у них живет вполне уже известный винный обозреватель, человек, чье мнение имеет значение. Но помогать в этой работе мне никто не собирался, я сам вертелся в мрачных глубинах интернета, как мог. Есть, конечно, одна простая и хорошая вещь — синдицированная колонка. Та, которая одновременно выходит в нескольких, или нескольких десятках, или сотен, изданий. Но это раньше было хорошо, когда все газеты континента выходили одновременно утром, а какая может быть синдицированность в эпоху интернета? Тут все контракты отдельные.
И всё же я научился лавировать между гастрономическим изданием в Дании и немецким Wein Gourmet, и… Главное — чтобы читатели не натыкались на один и тот же текст. Всего получалось не более двух с нуля написанных колонок в неделю, но вы попробуйте, живите так, чтобы темы всегда находились. А еще есть проблема языка. Хорошо, что датчане без звука переводят меня с моего странного англо-португальского и всем довольны. Но в настоящий англоязычный мир я даже не заглядываю, а французы признают только французов…
Что касается источников вдохновения, то винный мир полон соблазнов; в этом году 15 и 16 мая, например, я мог бы быть в Цюрихе, на знаменитой уже слепой дегустации, учиненной чилийцем Эдуардо Чедвиком. Его идея была: отгадают ли эксперты, европейское это вино или Новый Свет? И вот вам два рислинга — немецкий и из калифорнийской Напы. Или загадочное красное, оказавшееся родом из Южной Дакоты. И ведь тема более чем моя, но… не судьба.
Чедвик, впрочем, это из серии неожиданных событий. А еще есть ожидаемые события, фактически обязательные для любого человека моей профессии. ProWein в Дюссельдорфе, Vinitaly в Вероне — туда, правда, меня посылал и Альфредо; но еще и хаотическая ярмарка тщеславия в Бордо, где непонятно, что делать… и, для тех, кто любит открывать новое, — Vinisud в Монпелье, в конце февраля. Монпелье — это вызов прочим ярмаркам, здесь малоизвестные вина юга Италии, Португалии, неизвестная Испания и всякие Марокко, Тунис, Израиль, Греция. В общем, рай для меня. Потому что я об этом как раз и пишу постоянно, о неочевидном, о миллионах открытий, которые несет винный мир.
Да, а 20 мая — еще Лондонская ярмарка. И это тоже серьезно.
Тут всегда стоит вопрос: а кто за меня будет платить? Чаще всего никто. То есть я сам. Это дисциплинирует.
В России я был одним из двух… ну, трех-четырех авторов, чье слово что-то значило. Но тут не Россия, тут таких, как я, сотни. Хорошо, наверное, быть звездой, как Эрик Азимов, винный обозреватель «Нью-Йорк таймс». Но что-то мне подсказывает, что Америка обойдется без меня.
А есть случаи, когда радуешься, что ты не такая уж звезда. Речь о первом и лучшем из винных обозревателей Китая. Он женщина. Может, даже девушка. И ее фамилия, извините, Хуй, Эмили Хуй. Это правда. Она китаянка, у них это нормально. Но я бы не хотел ее славы с приложением такой фамилии.
А вот чего я давно хотел, так это с ней познакомиться. Чтобы потом похвастаться — кому? Я не так часто говорю с соотечественниками. Более того, я с ними почти не вижусь. То есть меня здесь знают — есть здоровенная община русских трудяг, в основном из туристического бизнеса, в Катании. Куда более возвышенная публика из числа наших обитает в Палермо. И все они слышали, что один наш человек живет на склоне вулкана. Что-то вроде гуру или святого отшельника. А кто-то меня даже видел.
Но, возвращаясь к китайской девушке Эмили, я так ее и не повстречал. Потому что этот винный писатель, или писательница, — главная звезда винной ярмарки в Бордо. В Бордо, вообще-то, уже года два как основные покупатели — это китайцы. На каждом стенде стоит табличка «мы говорим по-китайски». Ну, а Эмили — конечно, она нарасхват. Остается лишь слышать неуверенное: только что здесь была. И слабо взывать ей вслед — нет, не то слово, что вы подумали, а примерно так: Мисюсь, где ты?