Подводя итог историографии изучения этнической истории Беларуси в контексте Центрально-Восточной Европы, хотелось бы отметить следующее. Во-первых, эта проблема не стала предметом систематических научных исследований. Поэтому можно скорее говорить не о направлении, а о простой совокупности работ, в разной степени затрагивающих данную тему. Во-вторых, подавляющее количество исследований представлено работами зарубежных, преимущественно польских исследователей. В белорусской историографии эта тема, по существу, лишь только обозначена. И, в-третьих, вышеперечисленные работы далеко не исчерпывают всей глубины проблемы. Главный вопрос — о причинах отставания процессов формирования белорусской нации, на наш взгляд, до конца не решен.
Анализ историографии порождает и еще одну проблему: если ответ на главный вопрос представляется не (совсем) полным, то каким образом следует проводить сравнительный анализ национальных процессов, иными словами, что и как сравнивать. На наш взгляд, наименее продуктивным представляется сравнение развития национальных движений. Такой подход неизбежно означает опору на национальные историографии. Об этом свидетельствует опыт подавляющего большинства упомянутых выше исследователей. Но едва ли не каждая история развития национального движения мифологична. В данном случае это ее свойство понимается нами не как вымышленность, а как определенным образом спроецированная интерпретация реально происходивших событий. О мифологичности национального сознания, национальных историографии написано не мало и нам не хотелось бы продолжать дискуссию на эту тему [40, 163, 308]. Отметим, что история национального движения может быть и предметом создания контрмифа, как, например, работа Н. И. Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» [233], чья очевидная агрессивность вполне понятна: ничто так сильно не раздражает, как стремление к самостоятельности того, что по праву считаешь своей собственностью. В любом случае очевидной является тенденция национальной историографии представить историю собственного национального движения как можно более древней. Несовпадение точки отсчета белорусского движения у белорусских и западных (польских, немецких, американских) исследователей (разница в 50-90 лет) далеко не уникально. Аналогичные несовпадения характерны и для оценок украинского, литовского, эстонского и других движений.
Альтернативный вариант исследования национальных движений, основанный на изучении источников, по вполне понятным причинам представляется выполнимым только силами больших коллективов.
В этой связи нам представляется наиболее продуктивным подход, основанный на анализе массовидных статистических материалов, содержащих сведения об этническом, конфессиональном, социальном и других параметрах населения. Сухой язык цифр в наименьшей степени требует перевода, что крайне важно при изучении региона, чрезвычайно сложного в этническом отношении. Естественно, что и статистические источники требуют критического подхода. В наибольшей степени это касается сведений об этническом составе населения. Этой проблеме нами уделено соответствующее внимание. Что же касается таких показателей, как уровень урбанизации, грамотности и т. д., то они представляются вполне объективными. Главное требование к статистическим данным — это сопоставимость, а она достижима в том случае, когда данные собирались синхронно и в соответствии с едиными принципами. Именно в связи с этим наше исследование сфокусировано на этнической истории народов восточной части Центрально-Восточной Европы, входившей в состав Российской империи.
Источниковую базу работы составляет широкий круг литературных материалов, а также неопубликованных документов, хранящихся в Национальном архиве Республики Беларусь, Российском государственном историческом архиве, Центральном архиве Российской академии наук, Архиве Русского географического общества. Основным видом источников стали статистические материалы XIX-XX вв., содержащие сведения о численности, этническом, конфессиональном, социальном составе населения, его расселении, уровне грамотности, профессиональной структуре, экономической активности: переписи населения, материалы текущего учета, статистические исследования, административные отчеты.