Пока мы говорили о плюралистическом подходе при изучении этничности, но не менее значим он и для концептуального осмысления наций, особенно в нашей стране, где дискуссии о природе нации подстегиваются постоянным переосмыслением причин и последствий распада СССР и периодически взрывающимися этническими конфликтами на постсоветском пространстве. При этом научные дискуссии часто приобретают политический подтекст. Само определение нации (или отказ от него) зачастую трактуется как предрасположенность автора не только к некой теоретической концепции, но и к политической доктрине. Так, переход от советской преимущественно этнической трактовки нации (как «этносоциального организма») к политической вызывал подозрительность некоторых теоретиков, выступающих от имени малочисленных народов и задавшихся вопросом: а не является ли такой концептуальный дрейф проявлением этнического нигилизма со стороны федеральных властей и московских элитарных кругов? На это обратил внимание российский философ и известный политик Рамазан Абдулатипов в письме президенту Б. Н. Ельцину в апреле 1994 года:
Народы угадывают скрытую логику подобных рассуждений: России нужны Чечня, Тыва, Калмыкия и не нужны чеченцы, тувинцы, калмыки[126].
Подобные опасения подкреплялись аргументами, взятыми из советской истории, когда под шум деклараций о равноправии народов многие этнические общности, в том числе и упомянутые чеченцы и калмыки, были изгнаны со своих территорий.
В современной мировой науке политические теории нации, бесспорно, доминируют над этническими в комплексе этнополитологических исследований. Об этом можно судить на основе анализа трактовок нации, отраженных в подавляющем большинстве современных энциклопедических, справочных изданий и учебников, издаваемых в Западной Европе и Америке, например в авторитетной «Энциклопедии национализма» Л. Снайдера[127]. В российской этнологии такой подход утвердился прежде всего благодаря усилиям В. А. Тишкова, М. Н. Губогло, А. Г. Осипова, В. С. Малахова и др.[128]
Политическая теория нации предполагает прочную связь социально-политической общности с государством. При этом национальная общность либо развивается в границах государства, либо стремится к ее созданию. Эта идея является основой политической теории нации, однако внутри нее существуют разные версии. Прежде всего, различаются этатистская и гражданская разновидности политической нации. Так, В. А. Тишков характеризует свое понимание сущности нации как этатистское, в этом случае понятие нация тождественно понятию государство[129]. В таком понимании Организация Объединенных Наций (ООН) может рассматриваться как организация объединенных государств. Гражданская трактовка политической теории нации связывает это явление не столько с этатистским субъектом — государством, сколько с гражданским — с обществом, подчеркивая ведущую роль общества, народа в политической системе правового государства. В такой трактовке и ООН — это организация не всех государств земли, а только признанных мировым сообществом в качестве суверенных государств-наций, основанных на народном суверенитете, при котором власть подчиняется воле народа (нации), а не диктатуре монарха, вождя, военной хунты или олигархических групп.
Концепция гражданской нации стала складываться в послевоенной Европе и в США. Одним из первых такой подход к нации выразил выдающийся американо-немецкий политолог Карл Дойч, провозгласивший: «Нация — это народ, овладевший государством»[130]. Позднее похожую трактовку политической (гражданской) нации поддержал гарвардский профессор Руперт Эмерсон:
Нация стремится овладеть государством как политическим инструментом, с помощью которого она может защитить и утвердить себя. <…> …Нация фактически стала тем, что придает легитимность государству. Если в основу государства заложен любой другой принцип, а не национальный, как это имеет место в каждой имперской системе, то его основы в век национализма немедленно ставятся под сомнение[131].
С 1960‐х годов стало популярным научное представление о том, что гражданская нация не только легитимизирует государство, но и формирует национальные интересы, которые должны переплавляться государством в политические стратегии. Главное же, что нация, как общество, объединенное единством гражданских ценностей, только одна и способна предотвратить перерождение демократического государства в тоталитарное.
126
128
130
131