Архаика, а точнее невзятие барьера современности – это Премодерн. Часть исламского мира по разным причинам как объективного, так и волевого характера стережется Модерна и блюдет свою премодернистскую чистоту. Но это малая и не очень хорошо очерченная часть.
Гораздо шире распространено другое. Сознательный отказ элит мусульманских стран от Модерна, который уже стал обживать эти страны. Подобный отказ носит характер пресловутой консервативной революции. Сторонники такого отказа не чураются использования модернистских и даже постмодернистских политических технологий. Соединение таких технологий с отказом от Модерна и стремлением вернуть реальность к премодернистскому состоянию (конечно же, в подобной ситуации не органичному) – это Контрмодерн. Контрмодерн убирает из Премодерна гуманистическое содержание, каковым было например в эпоху Средневековья в Европе движение к воплощению гуманистических целей христианства, новое качество свободы после античного рабовладения, мечты о великом духовном восхождении человека. Это искусственная, вторичная архаизация, призванная обеспечить жизнь части человечества в условиях вечного неразвития.
И в этом смысл стратегического, а не ситуационного альянса исламизма с Западом. Потому что Запад разрабатывает для себя новый проект под названием «Постмодерн». То есть приспосабливается к очень специфической жизни на обломках рухнувшего Модерна. Эта «жизнь после жизни» основана на глубочайшем презрении к сверхценностям Модерна, каковыми являются прогресс и гуманизм. Особо враждебен для постмодернизма гуманизм, воспевающий величие человека.
Постмодернизм, во-первых, ненавидит любое величие вообще. И, во-вторых, особо ненавидит человека. Для него человек – это «проект, который завершается». Постмодернизм надеется поставить на место слишком для него жесткой конструкции под названием «человек» нечто предельно аморфное и текучее. То, что с полным правом можно назвать постчеловеком и постчеловечеством.
Постмодернизм презирает и ненавидит историю. С особой силой постмодернизм ненавидит развитие. Идеалом постмодернизма (притом, что постмодернизм категорически отказывается от идеальности как таковой) можно считать управляемую деградацию.
Культура постмодернизма (а ведь именно культура формирует тип человека) пропитана духом смерти. Постмодернизм не скрывает это. Он открыто присягает Танатосу. А также духу всех и всяческих извращений.
Одним из элементов Постмодерна, является проводимая в Европе политика мультикультурализма, который раскалывает общность нации, ранее объединенной какой-либо общей идеей, общей судьбой, общей идентичностью. При мультикультурализме европейские нации начинают распадаться на мозаику несовместимых друг с другом культур.
Тут уместно указать на два типа связей между альтернативными проекту «Модерн» – проектами «Контрмодерн» и «Постмодерн». Во-первых, на связь, создаваемую для ведения общей игры двумя очень разными игроками. Тут весьма показателен формирующийся союз США и исламизма. Ибо этот союз формируется для ведения общей игры. Во-вторых, на связь, создаваемую для построения новой архитектуры мира. В сооружаемой сейчас переходной архитектуре Постмодерн хочет стать чем-то вроде мирового города («золотого миллиарда»), а Контрмодерн претендует на роль мировой деревни. Реализуется концепция вертикального или многоэтажного человечества, т.е. отмена единства вида. Разделение человечества – это отмена гуманизма. Часть людей превращается в обездушенных потребителей-скотов, становятся полезными животными, «говорящими орудиями труда» античности.
Разделение ролей и сфер влияния между Постмодерном и Контрмодерном носит не окончательный характер. Но сам принцип этого разделения способен решить массу задач, которые в рамках проекта «Модерн» не могут быть решены.
Например, можно отказаться от всеобщего развития. А в каком-то смысле и от развития вообще. Контрмодерну развитие враждебно. «И это замечательно!» – считает его постмодернистский партнер. Ведь в этом случае не надо будет развивать всю периферию, делиться с нею драгоценными ресурсами, волноваться по поводу того, что эта периферия может стать более эффективной, чем ядро. Да и Постмодерн никоим образом не претендует на развитие как сверхценность. Если в мировом городе что-то и останется от развития, то это что-то будет всецело подчинено задаче удержания под контролем контрмодернистской периферии.