А я слишком часто думаю о том, что это Нагма могла ехать в карете с Катрин, а не Катрин — в нашей с Нагмой. В последний момент девчонки передумали.
— Вероятно фрактал сменил вектор, — предполагает Теконис. — Основной стала ветвь, где принцесса жива. Увы, вот такой ценой.
— Получается, это действительно наша вина?
— Причём тут вина? Любое действие имеет последствия. Виной оно становится лишь в том случае, если имели целью достижение именно их. Разве вы, спасая девочку от Красного Мора, ставили своей целью смерть её матери и брата?
— Нет, разумеется, — возмущаюсь я.
— Вина ваша лишь в том, что вы пренебрегли моей настоятельной рекомендацией не вмешиваться в судьбу принцессы. Пусть это будет уроком вашей дочери — только не надо делать вид, что она её не рисовала. Результат говорит сам за себя…
Это не стало уроком Нагме, потому что я ей ничего не сказал. Ещё не хватало нагрузить её комплексом. Уж я-то знаю, как это давит.
Отчаявшись получить аудиенцию у Императора, мы вернулись из дворца в графство. Через неделю Мейсер впервые поднял вопрос о признании проекта провалившимся.
— У нас есть наработанные решения для таких ситуаций, — вещал он на собрании, — и вы их знаете.
Я не знаю, но остальные кивают. Лица их при этом не выглядят счастливыми, так что решения эти, надо полагать, не самые приятные.
— Однако, — продолжает он, — мы в самом начале второй фазы, вложения пока не критичны, мы можем позволить себе просто списать их и переключиться на другой проект.
— Да, — соглашается с ним Джулиана, — издержки продолжения проекта могут превысить потери от его закрытия
— И что это за решения такие, интересно знать? — тихо спрашиваю я у Слона.
— Ну, — так же тихо отвечает он, — можно закончить то, что ты не дал провернуть тем бомбистам. И перезаключить договор с наследником.
— Это с братом Перидоровским?
— Ну дык. Его с самого начали учитывали как резервную фигуру.
— То есть они всерьёз рассматривают вариант грохнуть Перидора?
— Почему нет? Инвестиции надо отбивать. Онли бизнес.
Большинство акционеров с правом решающего голоса (мы в их число не входим) склонялось к тому, что оно того не стоит. Смена заказчика на этом этапе не окупится, лучше списать убытки и перекинуть ресурсы на другой проект, благо есть кандидаты.
— А что будет с этим срезом? — спросил я.
— В каком смысле? — удивился Мейсер.
— Например, мы провели вакцинацию от Красного Мора, так?
— Да, на сегодня охвачено более семидесяти трёх процентов, — подтвердил он.
— Это вызовет… как бишь её… гиперпопуляцию. Под неё созданы все эти «михайловские» заведения, заложен потенциал образования и трудоустройства — и тут мы такие: «Всем спасибо, все свободны». Но дети-то эти никуда не делись. А значит, будет голод, кризис и всё такое?
— Скорее всего, — кивнул Мейсер, — приятно видеть, что вы повышаете свой образовательный уровень, вникая в суть работы, а не ограничиваетесь своей зоной ответственности.
— Я как раз про ответственность речь и веду. Получается, что эти дети, по большей части, погибнут от голода. И это будет на нашей совести.
— Посмотрите на это иначе: без вакцинации они бы умерли от Красного Мора.
— Это был бы естественный ход вещей. А голод будет следствием нашего вмешательства.
— Любое наше вмешательство приводит к жертвам. Так же, как и невмешательство. Поэтому рассматривать нашу деятельность в бытовых этических категориях невозможно, — отрезал Мейсер. — Однажды вы к этому привыкнете.
— Надеюсь, что нет, — сказал я мрачно. — А почему нельзя, ну… Загрузиться с предыдущего сохранения? Зачем-то же Нагма рисует эти портреты?
— Вы себе даже не представляете, насколько это сложное, затратное и травматичное мероприятие, — качает головой Теконис. — Мы при этом отламываем целую ветвь фрактала, сотрясая сами основы Мультиверсума и привлекая к себе внимание таких сил, которые вовсе не хочется тут видеть.
— Тогда зачем мы вообще их делаем? Ну, реперные точки?