Характерно, что важным элементом процесса перманентной маргинализации геополитической периферии служит системная оппозиция, включая и так называемые «антисистемные движения», т. е. массовые протестные общественные движения, ориентированные на преодоление «отсталости» и повышение тем или иным способом жизненного уровня определенных групп населения. Это и различного рода рабочие движения в странах «ядра», коммунистические и национально-освободительные движения в странах третьего мира (под самыми различными лозунгами – от национальных до религиозно-фундаменталистских).
Совокупный итог их действий заключается в том, что внося локальное напряжение в систему в краткосрочной перспективе, они, в свою очередь, становятся ее стабилизирующим фактором, создавая легитимный повод для наращивания репрессивной системы и институтов тотального контроля за населением. Что, собственно говоря, и требуется для эффективного функционирования и снижения рисков глобальной экономической вертикали.
Неопределенность мирового развития в значительной степени усиливается тем, что, помимо старых центров силы, на первое место в мировой экономической вертикали уверенно выходит Китай, совмещающий функции цивилизационно-культурного, экономического, индустриального и силового центра силы.
Еще один атрибут глобализации, тесно связанный с ростом конфликтности и дифференциации, – качественное ускорение социальных процессов, порождающее проблему неуправляемости и, соответственно, неустойчивости развития.
Неуклонное нарастание скорости социальных процессов все чаще опережает их анализ, изучение и, соответственно, целенаправленное регулирование. Дополнительный фактор снижения управляемости – ограниченность во времени управляющего воздействия (в частности, денежных потоков), ограничивающего объемы регулирующих воздействий.
Еще одним общепризнанным атрибутом глобализации стало становление глобального цифрового пространства, как качественно новой, внепространственной социальной реальности, значение которой все более сопоставимо с ролью физического пространства и объективной физической реальности.
Включая в себя и интегрируя в неразрывное единство средства связи (коммуникации), хранения и распространения информации (электронные СМИ), электронного документооборота и электронной торговли (электронные деньги), пространственной навигации, цифровая среда стала четвертым пространственным измерением, непосредственно и мгновенно связывающим людей, находящихся любых точках планеты.
Такое изменение топологии социального пространства, де-факто ставшего четырехмерным, привело, в частности, к исторически мгновенному глобальному распространению виртуальных социальных сетей, как качественно новой формы социальных групп, отношения в которых опосредованы цифровым пространством.
Другим следствием возникновения цифрового пространства, непосредственно интегрированного с социальной средой, стало качественное ускорение социальных процессов, скорость которых отныне не ограничивается скоростью физических перемещений и пространственным фактором.
Глобальная информатизация за каких-нибудь двадцать лет превратила земной шар в «мировую деревню», где каждый потенциально связан с любой точкой мира и имеет доступ к недоступным ранее объемам информации. Тем не менее, надо отметить, что это явление не сопровождается адекватным осознанием весьма весомых негативных социальных последствий цифровой глобализации и воспринимается через розовые очки рекламы IT-индустрии.
Так, «цифровое» ускорение социальных коммуникаций и социальных процессов, утрачивающих пространственные ограничения, стало причиной появления новых видов социальной неустойчивости и дестабилизации, так как ускоряются в первую очередь деструктивные, катастрофические социальные процессы, не требующие затрат времени и ресурсов.
С другой стороны, цифровая среда и опосредованные ей человеко-машинные социальные сети порождают и качественно новый уровень целенаправленного и централизованного вмешательства политических субъектов в жизнь общества и отдельных индивидов, что означает становление новых технологий альтернативной власти и новых властных субъектов. Многосубъектность, анонимность и неявный характер «цифровой власти», действующей через цифровую среду, порождают и новые виды социальных угроз.