Исходя из всего сказанного, мы можем сформулировать наш подход к интересующей нас проблеме следующим образом: а) морфологические признаки (антропометрия и антропоскопия) более стабильны в групповом выражении, чем генетические маркеры, хотя и зависимы от воздействий среды, б) будучи гораздо более независимыми от влияния географической среды, генетические маркеры подвержены резким изменениям даже при переходе от одного поколения к другому в силу зависимости от генетической структуры популяции и колебания демографических факторов; в) групповая дифференциация в морфологических комплексах отражает хронологически более глубокие этапы предшествующего развития, чем дифференциация в комбинациях генетических маркеров; г) групповые вариации и морфологических признаков, и генетических маркеров имеют генетическое значение только при оценке их на уровне сочетаний или комбинаций отдельных особенностей, и фенетические комплексы генетических маркеров требуют для своего объективного выявления значительно большего числа независимых признаков (или данных об определяющих их генных частотах), чем морфологические комплексы.
Малочисленность исходных групп ископаемых гоминид не может сейчас вызывать сомнений, будучи подтверждена многими и независимыми друг от друга наблюдениями: малочисленностью локальных сообществ человекообразных обезьян, археологически засвидетельствованной малой площадью древнейших стоянок, наконец, расчетами, опирающимися на ограниченность пищевых ресурсов и слабую техническую оснащенность первобытного человечества, из которой автоматически вытекает малая эффективность собирательства, и особенно охоты. В то же время овладение навыками обработки камня и, вероятно, использование деревянных орудий, а главное — переход от спорадического использования орудий к постоянному не могли не приводить в ряде случаев к усилению межгрупповых конфликтов при подавлении внутригрупповых, грозивших самому существованию группы. Надо думать, что такая ситуация сама по себе объективно приводила к психологическому сплочению группы, способствуя формированию этнического фактора в осознании различий между своими и чужими.
Из сказанного вытекает, что не только малочисленность групп, но и их известная замкнутость, закрытость для внешних культурных влияний и проникновения чужаков составляли, по-видимому, фундаментальные демографические характеристики исходного состояния первобытного человечества.
Третьей характеристикой была, очевидно, их относительная оседлость. Археологические данные доставляют много фактов, рисующих картину жизни, долговременных стойбищ и сравнительно длительного использования хозяйственных территорий с определенным характером ландшафта[59]. Вся находящаяся в нашем распоряжении информация об отсталых обществах совершенно определенно не дает нам примеров обществ с бесспорным кочеванием и, наоборот, свидетельствует о наличии охотничьих территорий с более или менее известными границами и закономерных сезонных перекочевках. Поэтому малочисленные, по необходимости относительно эндогамные и в каких-то пределах оседлые группы, эксплуатировавшие определенные охотничьи территории, составляли, как можно предположить, подавляющее большинство среди наиболее ранних человеческих коллективов. Такая модель популяционной структуры человечества на самом раннем этапе его развития уже обсуждалась и предлагалась[60], хотя и нужно признать заранее, что в известных экологических условиях, при значительных локальных колебаниях плотности населения и вообще пищевых запасов при экстенсивном охотничьем хозяйстве, надо думать, достаточно многочисленны были отклонения от нее, учет которых будет возможен лишь в дальнейшем.
59