Можно при этом предполагать, разумеется, чисто умозрительно и лишь ввиду отсутствия более четких указателей, что так же, как появление первых орудий должно было сопровождаться появлением первых слов, появление составных орудий (древка с наконечником, рукояти с лезвием) также могло быт связано с появлением и развитием синтагматических сочетаний. Опыты с человекоподобными обезьянами показывают, что в естественных условиях им не присущи орудийная деятельность, ни какие-либо намеки на речевое общение, хотя число сигналов у них довольно велико[95]. Однако искусственным обучением от них можно добиться овладения оперированием простейшими синтагматическими сочетаниями преподанных им знаков (которые по своему содержанию, подобно словам, по конкретной определенности стоят выше сигналов) и овладения навыками составлять орудия (опять-таки из готовых данных элементов). Это может служить косвенным подтверждением правильности предположения о взаимосвязи по времени появления между составными орудиями и синтагматическими сочетаниями.
Известно, что между разными популяциями одного и того же вида при общности набора сигналов может существовать настолько сильное различие в исполнении определенного сигнала, что это ведет иногда даже к межпопуляционной «взаимонепонимаемости». Подобные различия в сигнально-речевой деятельности могли быть и в разных коллективах древнейших людей, особенно при попадании в условия относительной изоляции. Но их нельзя отождествлять с различиями в языке. Различия в языке — это различия в правилах оформления синтагматических сочетаний и построения предложений. На этапе, где еще не было этих правил, не было и различий в них.
Из вышесказанного ясно, что ни в сообществах предлюдей, ни в древнейших человеческих коллективах еще не могло быть этнического различия. Еще слишком однородны были формы деятельности, еще слишком неразвиты были ее орудия, чтобы между этими коллективами появились бы целые комплексы различий. Конечно, могли быть различия в отдельных деталях даже самой примитивной культуры. Могли быть различия и в речевых сигналах отдельных человеческих групп, в зачатках их языковой деятельности. Но эти различия в деталях еще не сложились в комплексы различий, между которыми можно было бы провести какие-то более или менее четкие границы в пространстве.
Хотя вопрос о прародине человечества еще продолжает оставаться дискуссионным, за последнее время накапливается все больше документов в пользу того предположения, что центр довольно обширной зоны, где происходило очеловечивание наших обезьяноподобных предков, находился в Восточной Африке[96].
У нас очень мало данных, позволяющих судить о том, что представляли собой сообщества обитавших здесь предлюдей — высокоразвитых видов австралопитеков. Строить предположения об организации их стада мы можем лишь по аналогии с организацией сообществ других высокоразвитых приматов, где мы встречаем большой выбор различных типов организации.
Развернутая попытка построения подобной гипотезы в древнейших формах человеческих сообществ по аналогии с сообществами обезьян была предпринята Л.А. Файнбергом на страницах журнала «Советская этнография» и вызвала оживленную дискуссию, в которой принял участие и автор данной статьи[97]. Не излагая дискуссии в целом, здесь мы суммируем те предположения, которые представляются наиболее вероятными с нашей точки зрения.
Структура, наиболее близкая к характерной для современного человека семье, состоящей из супружеской пары с детьми, встречается у гиббонов[98]. Но из всех человекообразных обезьян экология гиббона менее всего похожа на предполагаемую экологию австралопитека, да и помимо этого невозможно считать, чтобы очеловечивание обезьяны могло происходить в рамках столь малых коллективов. Австралопитеки вне всякого сомнения жили гораздо более многочисленными сообществами.
97