— Мне надо поговорить с вами, буду ждать вас на паркинге в своей машине, вот ее номер.
Он нашел ее, сел рядом:
— Чего хочешь от меня, мэм?
— Из Израиля прилетит одна молодая женщина. Мне надо от нее избавиться.
Он вытаращил на нее белки огромных глаз:
— Тебе очень надо, мэм?
— Очень.
— Слушай, мэм, я не убийца, убивать не стану, мэм.
— Я не прошу убить. Подложите в ее чемодан кокаин, чтобы ее арестовали. Я дам вам его.
— Помочь могу, мэм. Через меня проходят все чемоданы. Мне надо знать ее рейс и как она выглядит. Я помогу ей взять с карусели чемодан и засуну туда твой кокаин. Собака его унюхает, таможенники накроют, и ей крышка. Сколько дашь, мэм?
— Сколько вы хотите?
— Мэм, если меня поймают с кокаином, мне крышка. Сто тысяч, мэм.
Рая знала, что такое дело обойдется дорого, но денег ей было не жалко. Она предложила пятьдесят, сошлись на тридцати вперед и двадцати после ареста.
Но план сорвался, и все пропало.
«Она» приехала, и Давид подал заявление о разводе. Рая взбесилась: теперь все достанется «той» — все!.. Злоба лишила ее разума, она уже не думала, она жила импульсом. И этот импульс по силе затмил тот, который много лет назад толкнул ее на публичную голодовку. Теперь все силы ее души были направлены в противоположную сторону.
И Рая решила убить Давида.
Рая была ослеплена ревностью и жадностью, и идея убийства все больше укреплялась в ней. Она детально обдумывала план убийства и решала, какой способ выбрать. Одна она справиться не сможет. Единственным верным человеком был ее племянник Леонид, который полностью зависел от нее. Она рассказала все Леониду.
— У нас с тобой единственный выход — убить Давида.
— Рая, как убить?.. Такого человека убить?.. Я не понимаю, ты это серьезно?..
— Очень серьезно. И ты должен помочь мне в этом.
Леонид не хотел соглашаться, но она была готова к его отказу и пошла на шантаж:
— Ты помнишь, что я для тебя сделала? Если не поможешь мне, я донесу, что ты наврал про смерть своей жены и про преследования. Тебя вышлют из Америки.
Это напугало его. Рая видела его испуг и сказала:
— Не волнуйся, у меня верный план, нас не заподозрят.
Леонид не только волновался, он был потрясен. На второй разговор он принес маленький магнитофон для тайной записи. Рая рассказала ему свой план:
— Мы сделаем это в его квартире, ночью. Стрелять нельзя, выстрел могут услышать. В романе Достоевского «Преступление и наказание» Родион Раскольников убил старуху топором. Нам тоже надо убить его топором.
Леонид Достоевского не читал:
— Рая, как это — топором?.. Я этого не могу, это ужасно…
— Ты дурак, у нас нет выхода. Останешься без средств, станешь нищим. Это для тебя не ужасно?
— Ну а потом что будет, после этого?.. — спросил Леонид.
— Потом мы разрежем его на части, сложим в мешки и выбросим в реку. Он пропадет, исчезнет. Полиция будет его искать, но нас не заподозрят — мы самые близкие. Ты Америку не знаешь, а я наслушалась разных историй про убийства. Конечно, нас могут расспрашивать, но мы скажем, что ничего не знаем.
Леонид все еще сомневался. На этот случай у Раи был заготовлен козырной ход:
— Я дам тебе миллион, получишь, когда все утихнет, и будешь вольной птицей.
Миллион?.. Стать миллионером, сразу, в один день — это же мечта!..
Теперь это уже были две спаянные души убийц. Они купили два топора: большой — для него, поменьше — для нее; купили пластиковые мусорные мешки — в них положат куски тела; хирургические маски и рабочую одежду — не забрызгаться кровью; запаслись тряпками и губками для смыва крови. И купили много резиновых перчаток.
Рая решила:
— Работать будем только в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. — Она так и называла убийство «работой».
Потом Рая назначила день, когда Давид перевезет от нее последние свои вещи. У нее были ключи от квартиры Давида, и они ждали его до темноты.
Давид подъехал к дому уже в темноте, они смотрели, как он припарковался. Никого из соседей на улице не было, никто его не видел. Если бы не его рассеянность, он заметил бы в стороне машину их фирмы и мог что-то заподозрить. Но Давид только взял из машины книги, привезенные от Раи, и сумку с лэптопом. В компьютере были последние данные его экспериментов, они открывали большие и радостные перспективы. У Давида было легко на душе.