― Я же на машине…
Она осторожно встала и потянулась. Краем глаза заметила, что парень наблюдает за каждым её движение почти с ребяческим восторгом.
Она пригладила сбившиеся после подушки волосы, нашарила в темноте свою сумочку и мобильный телефон.
― Тебе он нужен, ― утвердительно произнесла она, выходя в коридор.
― Зачем? ― Фенрис поморщился.
― А вдруг я захочу позвонить? ― Хоук присела, чтобы зашнуровать кеды.
Парень не сразу нашелся с ответом. На его лице отразился бурный мыслительный процесс.
― Ладно, я приобрету, ― нехотя буркнул он.
Себастьян уже спал, они тихонько вышли за дверь, чтобы попрощаться.
― Мариан, ― Фенрис осторожно обнял её. ― Сегодня, пожалуй… слишком много информации, да?
Он смотрел ей в глаза виновато и растерянно, Хоук едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Больше всего хотелось потрепать его по волосам, уткнуться в шею, а потом увидеть, как он хмурится и смеется в ответ.
Но она этого не сделала.
― Я должна кое-что обдумать. Вот увидишь, всё будет хорошо.
Он запнулся, хотел что-то сказать, но вместо этого лишь на секунду прижал её к себе чуть крепче. А затем отпустил.
Хоук сделала над собой усилие и помчалась по лестнице.
И только в машине, наконец, дала выход эмоциям.
― Твою гребаную матерь, ― выругалась она, сжав руль. ― Что же с тобой было, парень?
Ей хотелось всего и сразу: позвонить Изабелле, редактору, сообщить, что она раскопала кое-что загадочное и невероятное. Сенсацию.
Не каждый же день на улице попадаются сбежавшие из многолетнего рабства сектанты?
Хоук покачала головой и повернула ключ в зажигании. Машина медленно тронулась.
Она не включила музыку, ехала в тишине, наблюдая за дорогой. Время близилось к одиннадцати.
Хоук знала, что не захочет спать, когда приедет домой. Она надеялась заварить чай и как следует поработать.
Сообщить о случившемся Изабелле еще куда ни шло, но говорить об этом редактору, не имея никаких более-менее точно установленных фактов…
К тому же Хоук ясно понимала: стоит дать этой истории широкую огласку, как она вмиг навлечет на Фенриса преследователей. Воздух кругом был пропитан тайной, Мариан казалось, она будто предчувствовала беду.
Вдруг зазвонил телефон, Хоук вздрогнула, посмотрела на номер.
Донник? В такое время?
Она включила громкую связь.
― Кх-кхм, ― на том конце шумно откашлялись, ― Мариан?
― Привет, Донник! На дежурстве? ― Хоук постаралась, чтобы её голос звучал жизнерадостно.
― Ты за рулем? Плохо слышно…
― Да, что-то важное?
― Послушай… Я даже не знаю… Я тут искал номер парня, с которым ты приходила. Но в нашей картотеке нет никого с подобным именем, ― голос полицейского звучал неуверенно.
― Зачем тебе его номер? ― с наигранным удивлением поинтересовалась Мариан, крепче хватаясь за руль.
― Мне незачем, ― поспешно пояснил он. ― Видишь ли, после того инцидента, с дракой… Мои патрульные составили фоторобот, это стандартная процедура… Они занесли его в базу, но Андерс ведь отозвал обвинения, ― он снова прочистил горло. ― Короче, Хоук. Ко мне сейчас приходили какие-то люди. Спрашивали об этом Фенрисе.
― К-какие люди? ― на этот раз девушка не смогла сдержаться, её голос предательски дрогнул.
― Я бы сказал, коли знал, ― виновато пробормотал Донник. ― Просто делюсь соображениями, потому что… они выглядели странными, Хоук. Показали какие-то удостоверения, сообщили, что из окружного управления. Но ты ведь знаешь, сейчас любой дурак, насмотревшись сериалов, изготовит себе пропуск хоть в Белый дом.
― Донник, ― Мариан уже подъехала на парковку возле дома. ― Что конкретно спрашивали эти люди? Сколько их было, как они выглядели? ― она осеклась, испугавшись, что вызовет подозрение своим обилием вопросов.
― Спрашивали, где он живет… Сообщили, что у них есть пара вопросов по какому-то делу. Их было трое.
― Спасибо за информацию. Я ему обязательно передам. ― Хоук уже собиралась положить трубку.
― Мариан? ― прервал её полицейский. ― Будь осторожнее. Я не знаю Фенриса, но Авелин рассказала, что он учинил в отеле.
― Донник, не переживай, ― нарочито небрежно бросила девушка.
Закончив разговор, она серьезно пожалела, что не оставила Фенрису свой собственный мобильник. Письмо на электронную почту вовсе не гарантировало быстрого ответа. А ей хотелось знать, как он. Каждую секунду.
Хоук пересекла парковку, ловя себя на мысли, что постоянно оглядывается по сторонам. Во дворе не было ни души, в доме всюду горел свет. Большинство жильцов вечером воскресенья находились в своих квартирах.
Что если это преследователи?
Хоук поднималась по лестнице, сосредоточенно продумывая варианты.
Как они узнали, что Фенрис здесь? Из наспех составленного фоторобота? Откуда у них информация? Из базы данных полицейского управления? Они действительно ищут его?
Парень говорил, что ни разу не видел, чтобы кто-нибудь проявлял к нему хоть малейший интерес. С того дня, как он сел в грузовик в том провинциальном городе про него словно забыли.
А выходит, что нет.
Если Донник прав, то люди, приходившие в полицию, вполне могли оказаться сектантами, разыскивающими его.
Хоук вошла в квартиру, закрыла за собой дверь, предусмотрительно заперев её на все замки. Изабеллы не было. Девушка зажгла свет, переобулась, нацепила уютные тапочки. По привычке щелкнула чайником и нажала на кнопку включения на ноутбуке.
Джеймс Джонс. Фенрис упомянул его, как единственное имя, которое помнил. Так звали Наставника. Хоук не терпелось узнать об этом человеке, пока выходило, что это была единственная зацепка к его прошлому.
Заварив чай, Мариан быстро написала Фенрису письмо. Рассказала о странных посетителях и вопросах, просила как можно скорее связаться с ней, чтобы поговорить.
Затем открыла поисковую систему, вбила туда имя загадочного человека. Вывалившийся объем информации поразил её до глубины души.
Заголовки новостей, обилие фотографий с различных встреч.
«Телепроповедник Джеймс Джонс собирает толпы слушателей».
«Джеймс Джонс объявил о грядущем конце света. Проповедник религиозной организации призывает граждан покаяться в совершенных грехах».
Хоук кликнула на самую первую новость.
«Мои проповеди позитивны, исполнены надежды и связаны с жизнью», — говорит сорокачетырехлетний Джонс. — «Я не веду диалога свысока. Именно это помогло мне достучаться до многих невоцерковленных людей».
С фотографий на нее смотрел худощавый, но подтянутый мужчина, лет сорока, с темными волосами и с аккуратно выстриженной клиновидной бородкой. У него были серо-голубые глаза, такие яркие, словно он носил линзы, намеренно меняющие цвет.
«В пятницу пятидесятилетняя Мари О’Конеллл и сорокачетырехлетняя Никки Розман встали со своих инвалидных колясок навстречу Джеймсу Джонсу, который направился к ним. Но Джонс не совершал никаких чудес − он, скорее, утешил их души, чем исцелил тела. Моложавый голубоглазый проповедник, возглавляющий сорокавосьмитысячную церковь Лэквуд в г. Браунсвик, пришел в супермаркет Уолл-Март, чтобы ставить автографы на своей новой книге, только что поступившей в продажу».