Мариан склонилась над ним снова.
― Фенрис, я не оставлю тебя умирать! Мы живы! Мы оба живы, это не должно быть так!
― ХОУК! ― закричали где-то неподалеку.
― АВЕЛИН!
― Боже мой, Хоук! Что с тобой, ты ранена?! ― кто-то опустился рядом, но Фенрис уже не видел.
― Нет, точнее, да, но только нога, черт, Авелин, я так рада тебя видеть! ― голос Мариан задрожал.
― Что с ним?!
― В него стреляли, нужна скорая, срочно.
― Хоук, он едва дышит… Он… возможно не протянет так долго…
Фенрис и вправду был почти по ту сторону. Слова доносились издалека, он даже не обращал внимания на ливень. Ему было спокойно, он не понимал, кто говорит. Знал, что какой-то важный для него человек жив, пришли друзья, полиция. С ними теперь все будет хорошо.
Все будет хорошо…
Дыхание медленно покидало тело, но он чувствовал облегчение.
Как и говорил Данариус, налкон действовал разрушительно: кровеносная система уничтожена, иммунитет на нуле, тело прекратило сопротивление. Мозг терял связи и память.
Но это было так легко и приятно…
Мука кончилась, ему казалось, он парит в воздухе, а израненная плоть исчезает где-то вдали.
Но чьи-то грубые руки схватили за плечи, возвращая в сознание. Тело перенесли на носилки, глаза на мгновение ослепил яркий свет.
― Есть пульс, в машину его, срочно!
― Док, разве дотянет до больницы? Посмотрите на кровотечение!
― Несите!
Сильно трясло, пахло чем-то неприятным, вдруг начало подташнивать.
Фенрис же хотел умереть, он был готов! Вместо этого что-то вкололи, надавили на грудь.
― Девушка просится в эту машину!
― Хоук!
― Да посадите же меня в эту чертову машину!
Снова тряска, яркий свет, запах бензина. Кто такая Хоук?
― Фенрис, я тут, не теряй сознание!
― Дамочка, ну нельзя же быть такой упрямой, здесь слишком мало места!
― Отправьте меня с ним, иначе я убью вас!
― Так, довольно! Вколите ей кто-нибудь успокоительное!
― ХОООУК!
― Изабелла!
― Хоук, Господи!
― Все в порядке, со мной все в порядке… Я еду в госпиталь вместе с ним!
Завелся мотор, носилки подняли и перенесли в какое-то темное, душное место. Здесь было сухо, Фенрис больше не чувствовал дождь.
― Мадам, а вы куда полезли?! Места больше нет!
― Я еду с ними!
― Что это за балаган!? Немедленно покиньте машину, здесь полиция!
― Да пошел ты на хрен, ублюдок, они мои друзья!
Фенрис отключался. Голоса становились все тише, он не чувствовал нижнюю половину тела, только руку. Его ладонь кто-то крепко сжимал.
Единственная связь с реальностью: теплая, живая, он чувствовал её пульс.
Кто-то важный был рядом.
***
Сколько точно прошло времени, он не помнил. Делил происходящее на вспышки света и темноту. Слышались голоса. И даже чьи-то крики.
Боли не было.
Запах крови, щелчки какого-то оборудования, приглушенные разговоры.
― Переводите в палату интенсивной терапии. Произойдет чудо, если он переживет эту ночь.
Наконец-то тишина… Отсутствие каких-либо звуков.
Но почему не давали умереть? Неужели мучений не достаточно?
А разве мама обрадовалась бы твоей смерти?
Она плакала?
Ты видел её слезы, скажи, это приятно?
Совсем нет…
Ты ведь можешь бороться?
Только самую малость.
Самую малость.
А что будет потом?
Что-то новое?
Например?
Новая жизнь. Разве ты не мечтал о новой жизни? Настоящей…
Мама тоже хотела бы жить.
Мы не можем выбрать, кому умереть. Если случилось, что ты все еще жив, значит, не можешь отказаться от жизни. Считай, это подарок. Право на еще один шанс.
Я лишь выполнял приказы. К тому же, разве налкон не должен был убить меня?
Ты крепкий парень, возможно, Данариус кое-где просчитался. А кое-где не успел. Не хватило времени.
Времени, чтобы убить меня?
Его никогда не бывает достаточно.
Что теперь будет?
Жизнь, Фенрис.
Он пришел в себя ранним утром. Открыл глаза и сощурился от яркого света больничной лампы.
Во всей комнате было слишком светло.
Болело в груди, где-то в боку противно кололо, в горле все пересохло, язык прилип к небу, и он едва дышал.
Кажется, на лице снова была маска. С ее помощью поступал кислород.
Как странно.
Он обвел помещение взглядом. Слева сидела медсестра, она читала журнал и даже не заметила, что он пришел в себя. Фенрис попытался дать понять, что очнулся: промычал что-то, хотел пошевелить рукой.
Раздался страшный писк, и женщина мигом подскочила на стуле.
― Батюшки святы, живой!
Она нажала на какую-то кнопку в изголовье больничной койки, и комнату тут же наводнили врачи. Фенрис растерянно глядел на них, не понимая, что делать дальше?
Кто-то проверил ему пульс и сменил капельницу. Завязался шумный спор о том, сможет ли он дышать самостоятельно.
Фенрису страшно хотелось пить. Удивительно, он едва пришел в себя, а уже был готов убить окружающих за стакан воды.
― Пусть отдыхает, ему опасно находиться в сознании, ― наконец, велел один из врачей. ― Вколите немного снотворного.
Какого черта…
Фенрис хотел сопротивляться, но мышцы размякли, а веки стали тяжелыми. Он снова погружался в зыбкий сон.
Он проснулся, когда стемнело. На капельнице висела бирка со знакомым названием сильного обезболивающего препарата. Кажется, вместе с ней был подключен физраствор.
Сколько он здесь провалялся? Откуда его привезли? Кто он?
Он жив, это точно. И едва не умер по какой-то причине.
Фенрис ждал, пока придет медсестра. На этот раз девушка его не испугалась: тепло улыбнувшись, она проверила оборудование и поправила ему подушки.
― Вы чудом выжили, мистер. Я молилась за вас.
Он не мог ответить, но уловил в её голосе нотки тревоги. С ним случилось что-то ужасное? Катастрофа? Авария?
― Скоро с вас снимут этот агрегат, и вы сможете дышать самостоятельно. А пока, отдыхайте и ни о чем не думайте! ― она собралась было уйти, а затем вдруг остановилась и обернулась в дверях. ― Вы молодец.
С этими словами она тихонько прикрыла за собой дверь.
Фенрис снова был один.
Странное дело, он не помнил, как сюда попал, но знал, что ненавидел одиночество. Кого-то важного не было рядом… вот только кого?
Сколько вопросов останется в неизвестности?
Фенрис провел ночь без сна и задремал лишь под утро. Как и обещала медсестра к нему пришли. Врачи снова долго спорили: половина из них утверждала, что он еще слишком слаб, другая половина восхищалась стойкостью организма к какому-то налкону.
Говорили о Данариусе, и Фенрис вдруг понял, что ненавидит этого человека.