По западному склону возвышенности проходит наш передний край. Разветвленная сеть траншей, ходов сообщений, блиндажи. Тут зарылась в землю пехота, минометчики, полковая артиллерия.
Между двумя пехотными полками, на значительном удалении от них, находится другая высота, несколько выступающая в сторону противника. Здесь наблюдательный пункт капитана Костромина. Этот НП был оборудован давно, но капитан никогда им не пользовался: берег, чтоб не засекли немцы. Невысокие брустверы глубоких траншей и ровиков поросли травой и цветами. Низкорослые корявые кусты опушились молодой листвой, дополнили естественную маскировку.
Капитан оторвал взгляд от переднего края противника, скрывавшегося в тумане, взглянул на часы. Три сорок. Значит, через двадцать минут. Вполголоса говорил телефонист, пригнувшись к аппарату, — проверял исправность линии. Радист давал настройку, считая до десяти. Громов припал к окулярам стереотрубы.
Стрелка часов бесстрастно отсчитывала минуты. Теперь капитан уже не отрывал от нее взгляда. Им овладевало знакомое чувство приподнятости и собранности, которое так хорошо известно солдатам.
Телефонист негромко позвал:
— Товарищ капитан, к телефону!
Костромин облокотился на бруствер, прижал к уху теплую трубку. На линии послышались приглушенные голоса телефонистов, потом все смолкло: очевидно, все командиры подразделений, как и капитан, были у аппаратов. В тишине раздался с металлическим призвуком мембраны бас командира дивизии:
— Говорит Седьмой. Начинайте.
И разом, словно петухи в полночь, загомонили по проводам команды, передаваемые на разные голоса. Капитан назвал номера целей для каждой батареи, крикнул в трубку:
— Огонь!
Поднес бинокль к глазам, но тотчас опустил его, потому что туман по-прежнему скрывал вражеские позиции.
«Что ж, с восходом солнца туман рассеется. Пока будем бить по засеченным целям».
Громыхнули выстрелы, и высоко над головой прошелестели первые снаряды, прокладывая в небе невидимые трассы. Торопливо, один за другим бухали новые выстрелы; их нагнали другие, и все слилось в сплошной гул. Не успели раскаты орудийных выстрелов долететь до противника, как оттуда, с переднего края немцев, навстречу понеслась тугая, грохочущая волна, поднятая разрывами наших снарядов. За несколько секунд в эту адскую какофонию включились все орудия дивизиона Костромина и часть орудий артполка; ровный гул, не усиливаясь и не ослабевая, повис в утреннем, еще прохладном воздухе. Переход от тишины к равномерному грохоту закончился, и слух переставал воспринимать его.
Туман поднимался, и видимость улучшалась, но из-за сплошного черного дыма и пыли, тучей повисшей над позициями немцев, корректировать огонь было невозможно. Артиллерия била по заранее засеченным целям, и орудия не меняли установок.
Сорок минут бушевал огневой шквал, после которого, казалось, не могло уцелеть ничто живое. Но когда огонь внезапно оборвался и наша пехота пошла в наступление, передний край противника ожил. По мере того как на позициях немцев рассеивался дым, то тут, то там обнаруживались их огневые точки, уцелевшие от артподготовки. Их засекали с НП. Из цепей пехотинцы тоже передавали координаты.
Капитан едва успевал наносить цели на карту, готовить данные. Чаще он делал перенос огня от пристрелянных целей и ориентиров. На огневую непрерывно летели команды.
Немцы, застигнутые врасплох и растерявшиеся в начале боя, приходили в себя. Их огонь нарастал с каждой минутой. Продвижение нашей пехоты приостановилось. Бойцы залегли, начали окапываться. Опять заговорила наша артиллерия.
Еще сорок минут над позициями немцев висела плотная завеса из дыма и пыли, сквозь которую мелькали красно-бурые вспышки разрывов. И опять, когда смолкли орудия, начала продвигаться пехота. На этот раз ей удалось выдвинуться вперед метров на триста, прежде чем немцы сумели привести в действие свою огневую систему. С их левого фланга, откуда-то из-за леска, ударила тяжелая артиллерия. Она била, очевидно, наугад, по всему району огневых позиций дивизиона Костромина. Капитан связался по рации с командиром артполка, попросил засечь вражеские батареи.
Вскоре в грохоте боя произошло заметное только уху артиллериста изменение: в потоке невидимых снарядов, проносившихся высоко в небе, образовалось ответвление; мощная струя устремилась в район расположения крупнокалиберной вражеской артиллерии: завязалась артиллерийская дуэль.