— Да, тяжелый человек, — улыбнулся Костромин, имея в виду убийственно медлительного санитара. — А в санчасть ты попозже еще сходи, у тебя вон и глаз покраснел.
Костромин закурил, положил открытый портсигар на стол.
— Хочешь, кури.
— Благодарю.
Пока Крючков пускал дым к потолку, Костромин задал несколько вопросов относительно его биографии. Крючков назвал несколько дат со скупыми комментариями к ним. Костромин записал.
— Однако, — сказал он, — слухи о том, что ты мастер расписывать свои подвиги, по-видимому, сильно преувеличены. Что же это ты одни цифры назвал?
Крючков поднял брови, усмехнулся:
— К цифрам уважения больше, товарищ капитан. И верно: жизнь из дат и фактов состоит. К тому же я человек скромный.
— Да?
— Конечно. Я вот даже не спрашиваю, к какой награде вы собираетесь меня представить.
— А какую бы ты хотел?
— Соответственную.
— То есть?
— Согласно поступкам. Всего я подбил два с половиной танка.
— Почему с половиной?
— Ну, в один танк мы с наводчиком второго орудия сразу два снаряда врезали.
— Так. Продолжай.
— Еще наладил связь…
— Еще?
— Все.
— Нет, не все, — возразил Костромин и заглянул Крючкову в глаза, — продолжай дальше… Можешь занести на свой счет, что ты спас жизнь командиру дивизиона.
Крючков не отвел глаз, сказал спокойно:
— Нет, этого я на свой счет не занесу.
— Почему же?
— Потому что Беловодская меня опередила. Я за ней шел, так сказать, во втором эшелоне. Все прочее вышло по ходу дела. Нет, чужого мне не надо. А за свое награда нужна, потому что награжденного наказывать все-таки труднее…
— Вон оно что! — удивился Костромин и, помолчав, спросил мягко: — Неужели, Крючков, ты думаешь, что без наказаний воевать нельзя?
— Можно бы, полагаю, но…
— Что?
— Скажите, товарищ капитан, среди начальников дураки бывают?.. Ну так вот. Встречусь с таким «правоверным», который прикрывает свое скудоумие цитатами и параграфами, так меня и подмывает ущемить его монополию на глупость. Выкину какую-нибудь штуку — тот только руками разводит: надо бы глупей, да некуда!
Костромин рассмеялся.
— Так-таки и разводит?
— Нет, конечно. Он проще поступает: трах меня по затылку параграфом — и точка!
— Так зачем же затылок подставлять?
— Видно, судьба такая, — вздохнул Крючков и потупился.
Через открытую настежь дверь донеслось откуда-то, наверно из оврага, далекое кукование кукушки. Милое, до дрожи в сердце родное «ку-ку». Раз, другой, третий… Когда Костромин взглянул на Крючкова, тот сидел, прислушиваясь здоровым ухом к неожиданным звукам; лицо — радостное, рот полуоткрыт по-ребячьи.
— Ах, сукина дочь! — тихо рассмеялся Крючков. — Чуть про судьбу помянул — она тут как тут! Прямо в заблуждение ввела: я уж подумал, что мне с хворости чудиться стало…
Костромин улыбнулся.
— Эх, Крючков, сумасбродный ты человек! Давно я собирался поговорить с тобой. По душам.
— По душам? — насторожился Крючков.
— А что, разве нельзя?
— Не знаю, товарищ капитан… Смотря о чем говорить.
— Ну, расскажи мне, например, как ты думаешь жить дальше.
Крючков резко вскинул голову и поморщился, видимо, потревожив раненое ухо.
— Это зачем же мне думать, товарищ капитан? Моя фамилия во всех штабах значится, пусть генералы и думают над ней, куда ее и как.
— Врешь, Крючков, — сказал Костромин серьезно.
— Разве?
— Да. Генералы тебе в Монголии служить приказали, а ты вот тут очутился.
— Ошибки юности, с кем не бывает! — попробовал отшутиться Крючков, но Костромин продолжал:
— Вместе с наградным листом я подаю документы на присвоение тебе звания «младшего лейтенанта». С командиром дивизии я уже говорил.
— Так ведь, товарищ капитан… — Крючков заморгал растерянно, — зачем же? Сперва орудием покомандовать бы. А сразу — звание-то у меня было пехотное, его мне и опять присвоят…
— Нет, я прошу присвоить тебе артиллерийское звание.
— Тогда… — Крючков встал, — тогда благодарю, товарищ капитан.
— Сиди, — Костромин положил ему руку на плечо. — Еще один вопрос. На базе нашего дивизиона будет сформирован артполк. Ты где бы хотел служить офицером, в моем дивизионе или в другом?
Крючков подумал, сказал тихо, но твердо:
— В другом.
— Отлично! — весело воскликнул Костромин, хотя ответ Крючкова неприятно удивил его. Он все же полюбопытствовал: — А почему?
— Видите ли, — начал Крючков, — раз у нас разговор по душам все равно состоялся, я скажу. Помните, на стрельбах, товарищ капитан, я нагрубил вам. Стрелял я тогда удачно, но все-таки взыскания ждал. А его не было. И я понял, что для вас дело дороже слов. В общем… лучше мне быть в другом дивизионе. Понимаете, из уважения к вам я привыкну делать все, не рассуждая… Жить за надежной спиной. А мне иногда возражать надо…