— Это… эти зарубочки — чтоб углы измерять?
Крючков кивнул. Зашагал налево.
Алексей Иванович пошел прямо. На сердце у него было тяжело. Жаль, невыразимо жаль было Костромина. Как человека и как командира. Какой-то будет новый командир дивизиона?
Почему-то припомнилась Шестакову та мартовская ночь, когда он ехал к передовой на снарядных ящиках. Тогда тоже была неизвестность. Хотя нет, почему — тоже? Теперь Шестаков знал людей, к которым шел. И себя теперь он знал больше, чем в ту ночь.
1958–1964
г. Бабушкин
