Хата пылала. Соседи увидели огонь и ударили в набат, колхозники бросились тушить пожар. Из избы доносились отчаянные крики заживо горящих людей.
Но немцы стояли вокруг дома с винтовками и никого к нему не подпускали.
Вся семья погибла.
Пуля быстрее
В этой же деревне фашисты обстреляли из автоматов семью других Киселевых.
Старая бабушка хотела укрыть от выстрелов трехлетнего Володю. Держа его на руках и прикрывая своим телом, она долго бежала зигзагами, как бегут в бою, стараясь забежать за постройки.
Но ей было семьдесят восемь лет, старые ноги отказались ей служить. Измученная и обессиленная, она упала и выронила мальчика в сугроб. Фашисты направили на него огонь своих автоматов.
— Бабушка, мне страшно!.. — кричал малютка. — Бабушка, возьми меня на ручки!..
Но бабушка не могла подняться, она только молча протягивала к нему руки.
Тогда мальчик сам с трудом выбрался из сугроба и, спотыкаясь в глубоком снегу, побежал к ней.
Пуля бежала быстрее. Не добежав нескольких шагов до бабушки, ребенок упал мертвым.
Три смерти
Их привели из лесу, в деревне их никто не знал. Только когда уже повели на расстрел, кто-то крикнул:
— Да ведь это Ваня Устинов, сын лесника!
Ваня шел первым. За сыном шел отец, за руку отца цеплялся младший сынишка Витя. Он заливался слезами и кричал:
— Мама! Мама!..
Ваня хмурился и время от времени сердито грозил братишке пальцем.
Расстреливали их из автомата. Витя упал сразу с раздробленным черепом. Отец и брат были еще живы, офицер распорядился их добить.
Шесть дней они лежали на снегу. Около них воткнули в землю доску с надписью:
«Расстреляны как партизаны».
Встревоженная долгим отсутствием мужа и детей, в Головинки пришла мать.
Колхозники сказали ей, что в лесу лежат расстрелянные партизаны.
— Какие же партизаны? Я ищу детей, — ответила Устинова.
Ее все-таки отвели на косогор.
— Это они? — спросили ее.
Она, не отвечая, глядела на трупы и на людей дикими блуждающими глазами. Потом внезапно повернулась и исчезла.
Три смерти сразу! Она этого не вынесла, ее рассудок помутился. Целыми днями ходит она бесцельно из угла в угол по опустевшему дому, выходит в лес — искать.
Она все забыла. Она помнит только, что у нее когда-то были муж и два сына. И она ищет их, ищет днем и ночью, заглядывая за каждый кустик и в каждую ямку. Ей все кажется, что Витя зовет ее: «Мама! Мама!»
Как будто она слышала, как он звал ее там, на косогоре, когда его убивали.
Мама
Одиннадцатилетняя Леночка Пиляева вышла из села Вольчево Должанского района Орловской области. Немцы выгнали их всех из дому, угрожая расстрелом.
Она шла вместе с матерью, сестренками Олей и Марусей и братьями Леней и Сашей.
Дети в дороге изнемогали, обморозили себе руки и ноги. С радостью подходили они к деревне Лапинки — тут тепло, еда, отдых.
Но фашисты не разрешили им зайти и погнали дальше.
Женщины запротестовали.
— Дальше не пойдем, — сказали они, — все равно нам умирать.
И они пошли назад. Конвойные открыли огонь — женщины не остановились.
В Лапинках началась расправа. Мужчин расстреляли, несколько человек повесили на яблонях, женщин и детей заперли в овощехранилище.
— Почему вы вернулись, несмотря на приказ? — допытывался у них офицер, стоя у входа в подвал.
— Ведь дети же замерзали, как мы могли итти,— ответила им Леночкина мама. — Разве вы воюете с детьми?
В ответ на них полетели гранаты. Они действительно воевали с детьми.
Леночку не задело — она забилась в самый дальний угол подвала. Но у ног ее лежала мертвая Маруся, Леня стонал, истекая кровью, мальчика Юру, который всё время шел с ними, разорвало надвое.
Но Леночка ничего этого не видела. Вся дрожа, прижимаясь к стенке, при слабом дневном свете, проникавшем в двери подвала, она глядела на свою мать, которая только что так смело разговаривала с офицером, — от лежала у ее ног с разорванным животом.
Все оставшиеся в овощехранилище умерли или замерзли. Как Леночка выползла оттуда, как она добралась до наших позиций, где ее подобрали и отогрели бойцы, она никак не могла объяснить.
Она была завернута в чью-то теплую шубейку не по росту, на ногах были ботинки, но она не могла вспомнить, кто дал ей все это.
Она вообще ничего не могла сказать. Сгорбленная, с землистым лицом, она дрожала, глядела в одну точку и молчала.
И только когда батальонный комиссар Коротеев ласково взял ее на руки, обнял и спросил: «А где же, девочка, твоя мама?», Леночка вдруг дико закричала: «Мама! Мама!» и забилась в истерике.