На месте мы узнали, что пожар возник во вспомогательном стволе после выполнения ремонтных электросварочных работ. Об этом сказано и у Старжинского.
К нашему приходу главный ствол был уже перекрыт металлическими лядами и их засыпали песком и породой. Мы стали заваливать горящий вспомогательный ствол: бросать в него вагонетки, куски рельс, трубы, камни, породу. Постепенно пламя все реже и реже вырывалось вверх, а потом и вовсе его не стало.
Но густой дым еще долго валил из ствола. В темноте и дыму мы с трудом узнавали друг друга. Люди непрерывно подходили с разных сторон к устью горевшего ствола, бросали в него свою ношу и сразу же отходили в сторону, чтобы не мешать другим. Особой осторожности мы пе соблюдали, ибо никто не предполагал другой беды. А она случилась. Схваченная зимним морозом земля вокруг ствола оттаяла и неожиданно с глухим шумом рухнула. Вверх взметнулись искры, клубы густого дыма и пыли. Когда удушливое облако рассеялось, то на месте устья ствола прямоугольной формы мы увидели провал — глубокую воронку. В полуметре от края ее висел механик УНШ Олехов. Чисто случайно его шуба зацепилась за конец торчавшего рельса. Все, кто был поблизости, бросились ему на помощь. Спасенный Олехов сказал, что в момент обвала рядом с ним, вроде, были еще люди. В темноте трудно было выяснить, все ли на месте, и мы продолжали работать. Но в душе у каждого оставалось тревожное чувство.
До самого утра мы носили с породного отвала камни и куски породы и бросали их в ствол. К утру мы так устали, что с трудом передвигали ноги.
Домой возвращались небольшими группами, кто по санной дороге, а кто снова по железной. И лишь утром, когда собрались в своих бараках, выяснилось, что три человека так и не. вернулись с пожара. Погибли, наши товарищи, проходчики Валдин, Артюхов и Прокопчук.
31 декабря 1944 года шахта № 69 была принята в эксплуатацию. А в первый день последнего военного года весь коллектив УНШ отдыхал, отдыхал заслуженно после напряженной работы, связанной со сдачей шахты.
В январе 1945 года начались подготовительные работы на месте будущей шахты 71—72. Одних послали валить лес па месте заложения шахты, других — рубить просеку от шахты № 69 до новой. Несколько проходческих бригад получили задание копать вдоль просеки ямы и устанавливать опоры для высоковольтной липни электропередачи.
Погода стояла холодная, и мы, проходчики, в шахтерской одежде чувствовали себя не очень уютно на морозном воздухе. Огромные костры горели вдоль просеки. Без упреков и ограничений нам разрешали попеременно греться у них, ибо у многих был еще в памяти случай двухлетней давности.
...Январь 1943 года был характерен снежными метелями и сильными морозами. 16—17 января температура воздуха понизилась до 52 градусов мороза. Всем поверхностным рабочим предложили оставаться в бараках и в дальнейшем при температуре —50 градусов на работу не выходить.
18 января с утра держался .мороз. А вот после полудня «потеплело» до —49 градусов. Слепо следуя распоряжению, какой-то педант приказал вывести людей на очистку от снега железнодорожного пути вблизи шахты № 62. На снегоборьбу вышло около 300 человек. Зимний день короток, поэтому костры не разводили. Самые стойкие проработали не более двух часов. Но большинство, не выдержав сильного мороза, вернулись еще раньше... Польза от этого мероприятия была сомнительная, так как к утру путь снова замело снегом. Но почти каждый третий вернулся в барак с обморожениями рук или ног. Среди пострадавших оказалось немало и таких, у которых обмороженные места месяцами не заживали. В медпункте бинтов не было, соответствующих мазей тем более. Раны гноились, от этого в бараках стояла ужасная вонь. Сотрудники медсанчасти не решались пли не имели права освободить их от работы. Я уже писал, что порядок с питанием с первых дней был строжайшим. В конце рабочего дня бригадир или сами рабочие получали у табельщика талон на питание на следующий день. По такому талону выдавалась дневная пайка хлеба и
еще завтрак и обед в столовой. Хлеб вечно был сырой и тяжелый, как глина, а в столовой выдавали жидкую похлебку. От такого «обильного» питания люди исхудали и обессилели, но жизнь все же теплилась в теле.
А вот после «эксперимента» с людьми па морозе для многих наступили последние дни.,, Обморозившись, они не смогли в последующие дни выходить на работу. И, следовательно, не получали талоны на питание. Для истощенного человека достаточно было один-два дня остаться без еды, и он уже был обречен на голодную смерть. А сколько очень нужных рабочих рук потеряла в это время наша стройка, и все из-за жестокой команды работать на сильном морозе в худой одеженке и не соответствующей погоде обуви...