выпустили! Я не сразу поняла, почему этот чужой человек говорит о врачах, и что значит — выпустили? А он так же тихо повторил: — Они невиновны. Их освободили. Все равно казалось, что этого… не может быть. Он грустно улыбнулся: — Хорошо хоть, что вы не испугались. Теперь я не поняла, почему должна была испугаться. И он, все так же грустно улыбаясь, рассказал, как рано утром, в поезде, отправился — и, замявшись, уточнил: "куда можно рано утром отправиться?" Дверь в поездной радиоузел была приоткрыта, а проводник слушал ранние, шестичасовые последние известия. Он остановился, чтобы тоже послушать, тем более что диктор опять перечислял фамилии этих несчастных профессоров. И вдруг диктор тем же казенным голосом сказал, что выдвинутые против них обвинения — ложные, а их собственные показания добыты недопустимыми приемами. И что все они — диктор еще раз перечислил их фамилии — освобождены. — Что делает еврей, услышав такую новость? — спросил инспектор. — Бежит обратно в купе, будит другого еврея и шепчет ему на ухо, только на ухо — на верхних полках спят: "Врачей выпустили! Они невиновны!" Но бедняга-сосед так испугался, что рывком натянул на голову одеяло и отвернулся к стене: — Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал! — Он, — и старик глазами показал на сидящего впереди скрипача, — наверно, подумал, что я сошел с ума. Ничего удивительного, жизнь иногда вытворяет такое, что на самом деле можно свихнуться… Я нетерпеливо ждала, чтобы мы скорей доехали до гостиницы — не терпелось вернуться в Филармонию. Там я, конечно, первым делом бросилась к секретарше за газетой. И уже сама прочла сообщение министерства внутренних дел СССР о том, что все эти профессора освобождены. Не только прочла, но и перепечатала. При всех, открыто, даже под копирку, еще для кого-нибудь. Нарочно медленно выстукивала, чтобы поверить в это признание, что все эти профессора "были арестованы бывшим министерством государственной безопасности СССР неправильно, без каких-либо законных оснований". Что "обвинения, выдвинутые против перечисленных лиц, являются ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, несостоятельны". Что "показания арестованных, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, получены работниками следственной части бывшего министерства государственной безопасности путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия". И что арестованные "и другие привлеченные по этому делу полностью реабилитированы… и из-под стражи освобождены". …Постепенно радость, что их освободили, оттеснило странное чувство. Раньше, когда их называли предателями, шпионами, убийцами в белых халатах, мне было за них страшно. Что с ними сделают? Потом, когда стали говорить, что всех нас вышлют, что уже стоят готовые эшелоны, стало страшно и за себя, и за папу, и за Миру, и за Киру Александровну с Ганусей, за всех нас, евреев. Но теперь этого же не будет! Арестованных врачей выпустили, значит, и нас не вывезут. И этих статей в газетах не будет. И этой ненависти. Так почему же я не радуюсь? Радуюсь. Конечно, радуюсь. Только… Я лишь теперь осознала, что этих пожилых людей держали в тюремных камерах, что их п ы т а л и. Их тоже пытали… Нет, нет, не надо сравнивать! Они живы. Их выпустили. Немцы никого не выпускали. Не надо сравнивать. Ведь русские меня освободили. Я здесь, в филармонии. За стеной репетирует хор. А на сцене, наверно, уже идет репетиция ансамбля Моисеева. Вечером их выступление. Я буду его смотреть. И все хорошо, и ничего плохого не случится. На следующий день в газете была мелким шрифтом напечатана крохотная заметка об отмене Указа о награждении Лидии Тимашук орденом Ленина. А еще через некоторое время поползли слухи, что она погибла, попав под машину. Значит, решили мы, избавились от нежелательного свидетеля*. (*Это были только слухи. Орден Ленина ей на самом деле пришлось вернуть. Но всего лишь год спустя, и, естественно, без официальных оповещений, она была награждена орденом Трудового Красного знамени — за заслуги перед Отечеством. А заслуги все же были. Ведь именно ее доклад (назовем его так…) в далеком 1948-ом году Управлению охраны МГБ о своем несогласии с диагнозом, который Жданову поставили профессора Егоров и Василенко был через четыре года после смерти Жданова извлечен из архива и послужил основанием — к нему присовокупили еще и взгляд на лечение Щербакова — чтобы сфабриковать "дело врачей". Замена ордена Ленина на менее престижный не помешала Лидии Тимашук еще целых 13 лет заведовать отделом функциональной диагностики Первой больницы четвертого управления, то есть лечебницы для партийной и советской элиты. Скончалась она в 1983-тьем году, уже будучи на пенсии, в весьма преклонном возрасте.) И все же сложенный в ту ночь, когда я узнала о грядущей депортации, наволочный рюкзак, еще долго не разбирала. Перед самой собой делала вид, что храню в нем свое белье.