- А-г-гат-та...
- Волк!
====== Это было... ======
Совсем рядом прожурчала песнь жаворонка. Кажется кукарекнул взобравшийся на ореховую изгородь рыжий петух, прохлопав крыльями, но на это никто не обратил внимания.
Еще теплилась зола в очаге, но по дому уже начала разливаться приятная утренняя прохлада. Налитый чай давно остыл, и глиняные кружки теперь служили лишь для того, чтобы указать на точное количество гостей, собравшихся вокруг резного деревянного стола. Не спавшие они заворожено смотрели туда, где восседала она, словно годы не тронули ее лесного существования.
Ее рассказ кончился очень внезапно, утаив все то, о чем путникам хотелось бы еще послушать. Потупив взгляд темных прожигающих глаз, мерещась призраком в сумраке комнаты, хозяйка дома преображалась из невысокой милой старушки в юную девушку, бесстрашную и сильную – словно то было какое-то заклятие, что с наступлением утра теряло всю свою силу.
Непослушные волосы, убранные под кремовый чепец, вырывались на свободу, сияя серебром прожитых лет. В ее карих глазах жил озорной огонь юности и бесстрашия, словно перед ней проносились картины прошлого, радостного или горестного. Хозяйка дома сосредоточенно смотрела куда-то вперед – туда за окно, где в высь вздымались могучие изумрудные исполины древнего леса. Туда, где в ветвях игрался ветер, да солнце. Туда, где творилась маленькая жизнь лесных созданий. Туда, где между бугристыми холмами раскинулись земли, не тронутые рукой человека. Она глядела туда, и мерно качались кроны древ ей в ответ, приклоняясь перед каждым словом, звучавшим сегодня ночью.
Путники ждали, когда хозяйка лесного домика на опушке возобновит свой рассказ, но женщина, выпрямившись и как-то помолодев, казалось покинула их, навсегда затерявшись в своих воспоминаниях.
- Вам пора, думаю. – раздался ее помолодевший голос. – Уже утро.
- Утро? – обеспокоенно огляделся гость, завороженный творящимися здесь метаморфозами. Его брат также вышел из оцепенения, наведенных на него чар лесной ведьмы, но погрев в руках остывшую кружку, вновь посмотрел на нее.
- Да, мы засиделись.
- Ничего, милок.
- Простите, но… – поджав губы, гость всем своим видом умолял хозяйку дома, но она, кажется, все уже решила. – Что же было дальше?
- Дальше?
- Да. – женщина едва улыбнулась. Вновь в ее глазах засверкали огни прошлого, которые она жадно приберегла для себя. – Что стало с Волком, с Агатой. Были ли у них дети? Да и… семья девушки. Как отнеслись к этому в деревне, что стало с госпожой Хильдой и Хюбертом. Расскажите… Агата ведь спасла Волка?
- И история Вольфа и Эннхен.
- Да, и как Волк становился человеком? Это… Это не возможно! Откуда он выучился языку.
- Хм… – вставая из-за стола, женщина придвинула стул к столу, лишая себя последних соблазнов продолжить затянувшуюся беседу. – Возможно, не возможно, дружок. Это было, и я рассказала вам все, что помнила. М-м-м… Надеюсь ничего не запамятовала. – вновь принялась забавляться старушка. – А, ладно. Теперь, я притворюсь, что забыла о правилах гостеприимства и выгоню вас. А ты милок, травушку эту возьми. Еще закашляешь, пожуй и все.
- Но постойте! Я хочу знать все. Все.
- Это прекрасная история…
- Больше не могу. Годы уже не те. Уставать я стала. – пожаловалась женщина, выходя на улицу. За ней кинулись так и не спавшие гости, боясь остаться без надежды на продолжение. Словно маленькие капризные мальчишки они на перебой просили ее, а она шла вперед, ведь ее уже ждали.
- Но прошу Вас.
- Нет-нет-нет.
- Вы устали, но мы можем навестить вас завтра или вечером… Когда скажете.
- Позвольте… мы к вам придем еще.
- Умоляю. Вы должны нам обо всем рассказать.
- Да…
- Вы…
- Агата! – раздался властный хриплый голос, привлекая внимание к своей нескромной персоне. Оба гостя оглянулись, словно застигнутые на месте преступления воришки, а собственно говоря так оно и было. Наглецы воровали ее у него, а он этого очень не любил.
Стоя около ореховой изгороди, на двух чужеземцев глядел высокий старик, голову которого покрывала седина, а может… он всегда и был таким серым. Хромая на одну ногу, грозно глядя то на непрошенных гостей, то на хозяйку дома, он всем видом давал понять – в этом доме он особенный посетитель, требующий личной аудиенции, и с этим… сложно было поспорить.
- Идите, милки. Что встали? Я вам все рассказала. Все как было. Ах да… Идите прямо, затем вот за тот дуб и прямиком до дороги на деревню. Давно я там не была, но дорога там точно есть… В это лесу мало, что меняется.
- Сп-спасибо.
- Простите – просил прощения кто-то из гостей, ощущая себя крайне неловко
под подавляющим взглядом мужчины.
Путники отправлялись в путь. Шебурша травой, да листьями под ногами, они не хотя уходили от небольшого покосившегося домика, и если бы за ними грозно не поглядывали желтые глаза старика, они бы обязательно настояли на своем.
- Что ты думаешь, Якоб? – оглядываясь назад, сказал один из них. Старушка протянула руку к старику, и тот нежно поцеловал ее.
- Это… Это потрясающе. Ты представь. Эта история затмит этот детский лепет глупца Шарля. Если еще и описать, как следует… Надо выяснить в деревне, что стало с Хюбертом и с семьей девушки. – почесал подбородок вдохновленный писатель. – Ты видел. Ты видел его глаза! Он – волк. Я уверен… Она спасла его тогда!
- Ты совсем рассудка лишился! Что ты собираешься описывать?!
- Вильгельм! Эта история. Это ведь было!!! Ты представь…
- Я представляю, как люди закидают наш дом помоями, а потом будут гнать вилами до каких-нибудь дремучих славянских лесов. Волк и ведьма! – братец учащенно дышал, представляя себе картины одну страшнее другой. – Да нас на костре сожгут, признав еретиками или же выбив у нас эти признания. Об этом нельзя никому рассказывать.
- Но мы не можем молчать. Это… Это было!
- А что будет? – задал вопрос осторожный Вильгельм. – Охотники нас возненавидят. Мы не сможем путешествовать безопасно. Да нас ни в одной деревне на порог больше не пустят. Матери будут прятать своих детей от нас, а наши книги сожгут все до единой. Все что мы делали до этого, пойдет крахом!
- И… – удрученный Якоб печально посмотрел на своего брата. – Что ты предлагаешь?
Вильгельм закинул голову к верху, сокрушаясь, что о таком, придется молчать, на благоразумие брало верх. Кусая локти, он лишь понимал неизбежность того, что еще предстояло совершить.
- Что написал Шарль? – Якоб изумился.
- Нет, ты смеешься?
- Пойми ты… Они все поймут, – мужчина махнул рукой в сторону людского поселения. – Прочтут это между строк, а мы лишь убережем свои шкуры и… Их.
Они молча посмотрели туда, откуда только что пришли. Откуда веяло тайной и волшебством. Откуда на них смотрели темные глаза лесной ведьмы, подле которой склонял свою голову хозяин леса. И их еще долго преследовали его желтые ревнивые глаза, выдавая твердое решение «защищать ее от всех невзгод».
Вкруг них плотным кольцом вставал лес. Бархатистая ажурная зелень шелестела от ласковых прикосновений ветра, и качали своими головками цветы, играясь красками своих лепестков на прокравшемся сквозь зеленые ветви солнце. Лесные птицы щебетали, сплетничая о тайнах леса, и порой к ним присоединялось черное воронье, ехидно каркавшее над всем происходящим.
Где-то после ночной охоты отсыпались хищники, спрятавшиеся в тени своих жилищ. Где-то кричала кукушка Греттель, умоляя чтобы ее спросили о самом главном. Доносился вой выпи с северных болот. Шуршали мыши и кроты.
Лес жил своей жизнью, скрывая все свои тайны в тени могучих зеленых крон. И лишь игравшийся в листве ветер, да маленькие беленькие цветочки шептались друг с другом о любви, нежной и столь нечаянной. И расползаясь по всему лесу их негромкий голос находил подтверждение в каждом камне, в каждой травинке, что спешили тихо сказать…
Это... было..