— На лошадь, которая больше тянет, и взваливают больше, — выговаривала бабушка, встречая запозднившуюся Дину.
— Бабунь! — смеялась в ответ Дина. — Я двужильная.
Она ни от чего не могла отказаться: ни от редактирования школьной газеты, ни от драмкружка, ни от литгруппы, где властвовала Лариса со своими стихами, ни от кружка немецкого языка…
Она ни от чего не хотела отказываться.
— Долгова! — остановил стремглав летевшую по лестнице Дину завуч. — Зайди ко мне.
На крохотном носу завуча неуютно сидело пенсне, он часто приглаживал светлые вьющиеся волосы, словно стеснялся, что они так вьются у солидного человека.
— Долгова! В третьем «В» заболела учительница. Сможешь позаниматься с ребятами?
Дина повела плечом: «Не знаю».
— Вот книга. Для начала почитай им. Потом проверь домашнее задание по арифметике, реши с ними задачу. У вас литература. Я предупредил Ирину Михайловну.
У нее сильно забилось сердце, когда завуч, пропустив ее вперед, распахнул двери в третий класс.
— Дети, — сказал завуч, поправляя готовое свалиться с носа пенсне. — Валентина Иосифовна заболела. Урок проведет ученица десятого класса Дина Долгова. Ведите себя хорошо. Она почитает вам.
Дина начала читать, не узнала своего голоса. Ни с того ни с сего он осел, охрип, язык цеплялся за свистящие согласные. Завуч постоял немного, вышел. И только он вышел, Дина осмелела. Высоким голосом, тем самым, которым она говорила Арбенину в «Маскараде»: «О нет, я жить хочу!», она читала сейчас о мальчике Чоппеле, преодолевшем бездорожье, чтобы добраться в лазарет к больному отцу.
Неожиданно Динино ухо что-то легонько задело. Она подняла голову, увидела мальчика, прячущего между колен рогатку.
— Иди-ка сюда, читай, — позвала его Дина.
Мальчик неохотно поднялся, направился, волоча ноги, к столу. Читал он плохо, в классе зашептались.
— Как тебя зовут? — остановила его Дина.
— Николкой, — шмыгнув носом, ответил мальчик.
— Врет, врет! — крикнула девочка с синим бантом в волосах. — Петька он. Кизякин Петька.
— Ладно, Петя-Николка, — сказала, засмеявшись, Дина, — садись со мной за этим столом. Слушай.
Она продолжала читать. Она тащилась вместе с Чоппеле по грязи, вываливалась из его дырявых сапог, дрожала у двери палаты, не уверенная, что отец жив. И вместе с Чоппеле онемела от горя, услышав, как чужой человек на костылях сказал: «Я буду тебе отцом».
Петя сидел, понурив голову, расставив ноги. На его колене болталась рогатка.
— Петя! — позвала его Дина. Мальчик поднял голову. — Ты бы пошел к больному отцу в другой город по такой грязи?
Лобастая головенка Пети смешно потянулась кверху, одно ухо покраснело.
— Идти долго. Я бы поехал.
— А не удалось бы поехать, только пойти. Пошел бы?
— Тю. Я бы для своего папы не только что это сделал. Он кочегаром на паровозе. Он всю землю видит, когда едет.
Дина провела рукой по красному уху мальчика.
— Чем же, ребята, вам понравился Чоппеле?
Тридцать рук взметнулись кверху.
— Он добрый.
— Он любил отца.
— Он…
Дина позволила всем, кто хотел, высказаться, а потом заговорила. Передуманное ею после ночи в КПЗ, после разговоров с Юлией Андреевной и Сущенко вылилось сейчас во взволнованные слова о чистоте и красоте души человеческой.
Зазвенел звонок.
— Ты и на втором уроке придешь к нам? — окружили ребята Дину.
— Она и на втором уроке придет. — В дверях стоял Николай Николаевич. Потому ли, что Дина редко видела его улыбающимся или потому, что он снял пенсне, но лицо завуча поразило ее. — Она будет приходить к вам каждый день, пока не выздоровеет Валентина Иосифовна, — закончил он.
В коридоре к Дине бросилась Лялька:
— Динка, ты жива? Крокодилы из третьего «В» тебя не слопали?
— Лялька! — мечтательно проговорила Дина. — После десятилетки я иду в педагогический.
— Умереть! Дин-Дин, ты станешь сухой, как Балтимора (Балтиморой называли преподавательницу химии), будешь ходить, точно проглотила линейку, хлопать в ладоши, призывая к тишине, брать за плечо расшалившегося и просить, чтобы он вспомнил, где находится. Дин-Дин, умоляю: пожалей нас.
— Лялька! Я буду учить, Мне это интересно, понимаешь? Мне это интересно.
После уроков Дина долго бродила по тихим улочкам города и думала о том важном, что ей открылось.
Да, это увлекательно — учить, воспитывать. Но нелегко. Сколько детей — столько характеров. С ними нужно быть мудрой, иначе… А если у нее не хватит мудрости, такта, доброты? Э, волков бояться — в лес не ходить. Решено. После десятилетки — педагогический.