(Чан ЯньЮань, усмехается:) — Лоу-лаоши очень даже понимает… Наверно, сейчас сидит обиженный, что ему не дали меня сварить!.. Бай Цзюй, хорошо рассуждать о серийном убийце на расстоянии трех тысячелетий. Вот когда он будет резать тебе горло, ты и расскажешь, что в нашем третьем до начала летоисчисления веке все такие, работа, что поделаешь… а в общем, он милейший человек… жену любит…
(Бай Юйшу, смеется:) — … (толкает приятеля плечом)…
(Чан ЯньЮань:) — Понимаешь, сознание другое. Причины не важны. Это сознание зверя, хищника. Он смотрит на тебя и видит кусок мяса.
(Бай Юйшу, не соглашается:) — Так что, все герои древности, которыми мы восхищаемся, про которых снимают эпопеи, четыре великих генерала*[8] — все, по-твоему, звери?
(Чан ЯньЮань:) — Конечно. Для них живые люди были расходным материалом, тысячи и сотни тысяч… Нет, пожалуйста, восхищайся — только близко не подходи. Как к тигру — смотри на него в зоопарке через решетку. Еще лучше — в кино.
(Чан ЯньЮань, качая головой:) — Страшно представить, что стало бы с Поднебесной, если бы после Шихуанди к власти пришел Сян Юй, который даже читать не умел! Твой великий герой.
(Бай Юйшу, спорит:) — Император Шихуанди умел читать, однако он приказал сжечь все книги в Поднебесной.
(Чан ЯньЮань:) — Сян Юй приказал бы сжечь всех, кто книги написал!
(Бай Юйшу:) — Шихуанди закопал их живыми!
(Чан ЯньЮань:) — Только алхимиков! И не всех, а четыреста шестьдесят человек… тех, что не смогли составить эликсир вечной жизни.
(Бай Юйшу, иронизирует:) — А, ну тогда ладно! Ха-ха-ха! Алхимиков можно… лишь бы не историков… (сердито бормочет) Подумаешь большое дело, 460 алхимиков, никто и не заметил…
(Чан ЯньЮань:) — Твой Сян Юй похоронил живыми двести тысяч циньских солдат! Ты можешь себе представить, сколько это? Население города! После того, как они сдались в плен, между прочим.
(Бай Юйшу:) — Твой Шихуанди половину Поднебесной за ничтожные проступки согнал строить Великую Стену и мавзолей, и они там умерли от истощения!
Бай Юйшу начала сердиться и толкаться боком.
— А твой Сян Юй сломал моему Шихуанди мавзолей и разграбил его! — сказал Чан ЯньЮань, чтобы подразнить подружку.
— Так твоему Шихуанди и надо! — заявила Бай Юйшу. — Долой класс кровопийц и эксплуататоров трудящихся!
Второй молодой господин Чан Констракшен Корпорейшн рассмеялся.
— Сян Юй был точно таким же наследственным аристократом, как Шихуанди, — справедливости ради напомнил он. — Жадным, жестоким и алчным до власти.
— Вы все такие! — надменно заявила Бай Юйшу.
Они стояли возле высоких ворот у подъема на гору.
Было уже одиннадцать часов.
— Кошмарик, поздно уже, давай, я провожу тебя до дома? — предложил Чан ЯньЮань.
— Не надо, — опустив глаза сказал Бай Юйшу. — Меня Ван Джэкунь будет встречать у метро. Я ему позвонила.
— Правда?
— Правда.
Бай Юйшу, продемонстрировала последние звонки в телефоне.
— Что ты разводишь панику? Тебе же Мао СинЮнь сказала: поймали главного маньяка и насильника. Сучжоу — маньяк-фри зон!* (maniac free zone — зона, свободная от маньяков). Можно хоть в трусах по ночам расхаживать.
"Fuck, я же Ван Джэкуню забыла позвонить, когда уходила с работы! — вспомнила она. — Заболталась с Чан ЯньЮанем! Ван Джэкунь, наверно, злится!"
Она вспомнила про новую жизнь, которая у них скоро начнется.
Все будет в порядке, она все исправит.
Ей надо больше бывать дома, они с Ван Джэкунем найдут какое-нибудь интересное занятие, чтобы проводить время вместе. Им ведь было раньше весело и хорошо вдвоем, разве нет?
Съездят куда-нибудь.
Может быть даже, будут на пару играть в его дурацкие шутеры…
У Ван Джэкуня не будет больше причин сердиться на нее и молчать, а она не будет все время чувствовать себя виноватой, как будто сделала что-то плохое.
Жалко, что Чан ЯньЮаню она не могла рассказать.
Не хотела пока рассказывать.
По какой-то причине, она вдруг почувствовала, что начинающаяся у нее новая жизнь отдаляет ее от Чан ЯньЮаня, как будто она теряет его.
Но ведь между ними ничего не изменится?
Чан ЯньЮань всегда будет рядом, не может быть, чтобы не был.
Они дружат столько лет.
Белая луна сияла так ярко, что в ее сиянии бледнели звезды.
Серебряная река* простиралась через все девять небес — так же, как в эпоху Цинь, так же, как в эпоху Хань.