Прервав свои размышления, Зайченко подошел к окну. Шум за окном еще продолжался. Дождь налетал порывами, бил в стекла, как тяжелая морская волна. Вдруг сад, на секунду озарившись ярким голубым пламенем, снова погрузился в тьму, и страшный грохот, раздавшийся в саду, заставил некоторых вскочить.
- Господи, какая гроза! - забормотал генерал и, перекрестив себе грудь, побежал в соседние комнаты. Оттуда, из глубины большой квартиры, слышался его хлопотливый прокуренный голос. - Маша! Петя! - кричал он. Закрывайте окна! Закрывайте форточки! Гроза!
Назиев улыбнулся и сказал:
- Наш генерал боится молнии.
Через кабинет пролетел рослый встрепанный кадет в коломянковой форменной куртке, но без погон, и в форменных брюках с красным кантом. Баррер, рассматривая свои тонкие пальцы, поглаживая их, занимаясь ими, делал вид, что ему все известно и он сидит здесь только из приличия.
Наведя в квартире порядок, хозяин вернулся. Маленькое лицо генерала, и бородка, и китель были забрызганы дождем.
- Чудеснейший воздух, чудеснейший! - лепетал он. - Ну что же, господа? Басмачи так басмачи. Басмачи - это не проблема. Я согласен с Павлом Семеновичем. И если миссия так смотрит, следовательно и мы... И мы, конечно... И мы...
- А план готов? - спросил Зайченко.
Генерал взглянул на него с укором и даже испуганно. Но Павел Семенович принял этот вопрос не только милостиво, а даже поощрительно.
- Я рад, господин поручик. Я услыхал в вашем вопросе не только вопрос, но и сомнение. Это очень хорошо, - сказал он с оттяжкой в голосе. - Реальный учет, а не романтика! Трезвые поступки, а не молодечество! Скепсис, а не энтузиазм! Вот что надо! К сожалению, в наших рядах есть много службистов. От них мало проку.
- Совершенно верно. Мало проку, мало проку, - горячо подхватил генерал Кудашевич. - У меня правило, - тоном опытного героя заявил он. Этого правила я держусь всю жизнь. Начинай крупное дело только тогда, когда действуешь наверняка. Прошу покорно простить меня! Я вас прервал. Я действую наверняка. Вот мой девиз, который я могу выгравировать у себя на щите.
И генерал, постучав папиросой по серебряному портсигару, гордо взглянул на Павла Семеновича.
- Организация, - говорил Назиев, - приобретает конский состав, снаряжение, снабдит отряд оружием, огнестрельными припасами и другими средствами борьбы. Будет довольствовать отряд. Суточный оклад джигита с лошадью мы определили пятнадцатью рублями. Курбаши - содержание особое, как командному составу. Численность отряда зависит от количества оружия. Примерно намечаем двадцать пять тысяч человек.
Баррер щурился. Происходило это от близорукости, он не любил очков и не носил их. Но посторонний человек мог решить, что Баррер сердится.
- А представители Антанты или миссия в Ташкенте изволят знать подробности этого плана? - спросил он Назиева, не обращаясь непосредственно к нему, а говоря куда-то вбок, в сторону.
В построении этой фразы и в самом тоне, которым она была произнесена, все почувствовали ту же самую подчеркнутую изысканность, которой отличался во всем господин Баррер. Фраза эта удивительно подходила к стилю господина Баррера, даже к его костюму, к тщательно выглаженным брючкам, к темно-синему пиджачку, к тоненькой золотой цепочке от часов, продетой сквозь петлицу, к узеньким тонким полуботинкам, доведенным до зеркального блеска. Во всей этой элегантности было что-то миниатюрное, поношенное, потертое. Старые вещи Баррер носил будто новые. Этого никто не замечал до тех пор, пока Баррер держался в тени.
Назиев обжег Баррера взглядом и язвительно ответил:
- Я думаю, изволят знать. Не беспокойтесь!
- И в отношении денег, и количества отрядов, и оружия, и прочая, и прочая при новой комбинации вооруженных сил? - важно продолжал Баррер, не замечая иронии Назиева.
- Во всех отношениях! - почти торжествуя, перебил его Назиев.
Этот обмен репликами напоминал схватку в царском суде между прокурором и адвокатом. Назиев опять почувствовал себя молодым помощником присяжного поверенного. Он был когда-то цивилистом*, впоследствии стал директором банка, потом промышленником и финансистом, но до сих пор вспоминал не без приятности юные годы, первую практику, горячую полемику и словесные бои. Он умел вносить в гражданские судебные дела пыл, страсть и темперамент. Чувство, подкрепленное неопровержимыми документами, фактами и цифрами, считалось главным козырем его успеха. Про него знали, что этот человек не ораторствует впустую. Он никогда не проигрывал дела. С такой репутацией его ввели в деловые сферы. Он и там сумел показать свои таланты.
_______________
* Ц и в и л и с т - юрист, специалист по гражданским делам.
Революция застала его уже миллионером. Он полагал, что это только начало. Он ощущал себя как певец, имеющий все данные для того, чтобы покорить своим голосом концертный зал, и вдруг вместо успеха свистки. Он стиснул зубы и решил перекричать свистящих. Гримаса портила его широкое и мягкое лицо. Она появлялась на нем только тогда, когда он молчал.
- А где базы снабжения? - прямой вопрос исходил теперь от Зайченко.
Но генерал Кудашевич встретил его снисходительно и даже подтвердил кивком. Назиев ласково усмехнулся, ему понравился колючий поручик. Он слегка пошлепал широкими, мясистыми руками.
- Браво! Дельно! - сказал он. - Вы правы. Базы - это все! Слушайте: из Читрал-Гильгита через перевал Мустаг и Кашгар, оттуда через Иркештем и Ош, из Пешавера через Хайберский проход, далее через Афганистан и Бухару будет транспортироваться оружие, все будет отпущено по мере надобности в достаточном количестве.
Зайченко иронически спросил:
- Особенно, если мы пробьем сквозной путь на Мешхед и Афганистан?
- Вы догадливы.
- Знаете что, - Зайченко понял, что он увлекся, но уже не мог остановиться, - к двадцати пяти тысячам винтовок надо прибавить минимум сорок пулеметов и шестнадцать горных орудий. Тогда интересно работать. Тогда мы сделаем дело, - сказал он.
- Хорошо, - коротко заметил Назиев.
- А деньги?
- Из-за рубежа, из Кашгара, товарищ Зайченко, - в шутку назвав его "товарищем", сказал Назиев. - Сто миллионов! Вас это удовлетворяет?
Зайченко похолодел: "Из Кашгара?.. От кого же? Да ведь там британский консул... Значит, через него? Или через кого-нибудь другого? Там до черта этих разведчиков..." - подумал он.
Кадет внес чай на огромном черном жестяном подносе, расписанном розанами.
"Собственно... ради чего я выскочил? - подумал Зайченко, взяв с подноса стакан. - Толстый господин задел меня. Ну ладно".
Генерал Кудашевич развертывал на столе огромную карту. Несколько штатских обступили его. Они обменивались между собой замечаниями, переговаривались. Из этих разговоров Зайченко понял, что присутствующие здесь составляют штаб организации, что все это военные, переодетые в штатское платье.
- Кто сегодня дежурный генерал? - визгливо, по-начальнически, крикнул Кудашевич.
- Полковник Брянцев, - сразу ответило несколько голосов.
Никто не улыбнулся, никто из присутствующих даже не заметил этой случайной словесной игры, когда вместо "дежурного генерала" вскочил маленький длинноносый полковник в дымчатых очках, в парусиновой толстовке, кудрявый и мешковатый, похожий более на провизора провинциальной аптеки, чем на военного. На него и накинулся Кудашевич.
- Материалы? Материалы, Иван Андроныч? Материалы? - с раздражением повторял он.
Брянцев пошевелил губами.
- Все нанесено на карту, ваше превосходительство. Материалов особых нет. Здесь красными стрелками нанесены линии наших фронтов. Если разрешите, я могу дополнить, - виновато предложил он.
- Зачем же? Разве я не знаю... - сказал генерал, сконфузившись. Потом деликатно высморкался и начал свой оперативный доклад.
По его плану первым должен был начать действия Дутов, - нажим на Актюбинск. Вслед за этим - ашхабадские отряды. Когда туркестанское советское командование на этих двух фронтах израсходует свои резервы, по предложению генерала должна была восстать Фергана, и ее повстанцы должны были двинуться в двух направлениях, а главное ядро - ударить на Ташкент.