— Не довезём, пожалуй, до города. А жаль, надо бы жителям показать, — сказал Подтынный.
Затем спокойно вытащил из кобуры пистолет.
— Чего с ним возиться! — и приложил дуло пистолета к бледному виску, на котором едва заметно пульсировала маленькая жилка…
Испуганные выстрелом лошади дёрнулись, понеслись вскачь. Кучер, натягивая вожжи, с трудом остановил их. Подтынный поравнялся с тачанкой, схватил тёплый ещё труп и сбросил его на землю.
— Одежду можешь взять себе, — крикнул ему Зонс. — А трофейный пистолет дарю тебе на память. За меткую стрельбу!
Нет, не случайно Соликовский возлагал надежды на Подтынного. Он знал — этот ни перед чем не остановится…
И Подтынный старался оправдать его надежды. Каждую ночь в посёлке проводились повальные обыски. У Подтынного были основания полагать, что листовки пишутся именно в Первомайке — здесь они появлялись раньше, чем в городе.
— Если понадобится, посажу в холодную всех до единого, а этих писак найду, — заверил он Соликовского.
Целыми семьями пригоняли полицаи в участок жителей посёлка. Запирали в сыром холодном подвале, держали под замком без воды и хлеба, требуя одного: сознаться в связях с партизанами.
Но никто не сознавался. Продержав арестованных трое–четверо суток, полицаи зверски избивали их и отпускали. А в подвал загонялись новые жертвы…
Как–то вечером Подтынный зазвал к себе дежурного по участку Мрихина.
— Помнишь, тогда возле памятника девушка в толпе была — такая кареглазая, с длинными косами? — неожиданно спросил он. — Знаешь её?
— Ну да, знаю, — буркнул полицай. — Ульяна, Матвея Громова дочка.
— Она кто, комсомолка?
— Наверное. Активисткой была.
В ту же ночь Подтынный с двумя полицаями нагрянул к Громовым. В доме все спали. Подтынный вошёл в комнату, коротко скомандовал:
— Обыскать!
Заохала, беспокойно заметалась по комнате мать Ули Матрёна Савельевна, сурово насупившись, кусал прокуренный ус старый шахтёр Матвей Максимович.
Уля стояла у стены, накинув на плечи старенькое пальто, с усмешкой наблюдала, как полицаи роются в книгах, выбрасывают из комода белье, распарывают матрацы…
Ничего подозрительного найти не удалось. Подтынный ещё раз прошёлся по комнате, заглядывая во все углы. На комоде он увидел небольшую фотографию — молодой офицер–лётчик улыбался, слегка прищурив тёмные, глубоко сидящие глаза.
— Сын? — повернулся он к Матвею Максимовичу.
Старый шахтёр молча кивнул.
— Сейчас где?
Ему ответила Уля. Она сказала громко, подчёркивая каждое слово:
— Там, где должны быть все порядочные люди, — на фронте!
Подтынный подошёл вплотную к Уле, занёс над головой плеть. И снова во взгляде девушки мелькнуло что–то такое, от чего ему стало не по себе. Опустив плеть, он только пригрозил:
— Ну, погоди… Ты мне ещё попадёшься…
И, смахнув плетью фотокарточку с комода, бросил через плечо полицаям:
— Пошли…
Все испробовал Подтынный: обыскал чуть ли не каждый двор, допросил «с пристрастием» почти каждого жителя посёлка, угрожал расстрелом, пытался даже подкупить кое–кого. Специальные отряды полицаев и жандармов круглосуточно патрулировали по улицам. А утром жители снова читали расклеенные на заборах листовки с последней сводкой Совинформбюро.
Однажды Подтынный отправился к Соликовскому. Долго беседовали они с глазу на глаз. Подтынный пояснял что–то, водя пальцем по карте Первомайки…
— Разрешаю, — Соликовский махнул рукой. — Делай как хочешь, только приведи ко мне хоть одного… Живого или мёртвого приволоки!
Вернувшись на участок, Подтынный созвал всех полицейских и разложил на столе карту посёлка.
— С сегодняшнего дня ночное патрулирование по посёлку отменяется. Приказ об этом будет вывешен на самых видных местах. А между тем мы сделаем вот что…
План был прост. Вместо ночного патрулирования Подтынный решил установить на всех перекрёстках секретные засады. Спрятавшись в укромных местах, полицаи будут тайком наблюдать за дорогами. Подпольщики наверняка попадутся на удочку, поведут себя смелее.
— Увидите кого–нибудь ночью на улице — сразу хватайте и тащите ко мне на участок, — приказал Подтынный. — Я здесь буду дежурить всю ночь.
И он показал, где устроить засады.
Егору Бауткину достался самый дальний пост — отрезок пустынной дороги, ведущей к шахте № 1-бис. По этой дороге и днём мало кто ходил — шахта не работала, жилых домов поблизости не было.
Прихватив из дому тулуп, Бауткин расчистил себе место под невысоким заборчиком, принёс охапку соломы, уселся поудобней и уткнулся носом в воротник.
Сквозь дрёму он услышал чьи–то приглушённые голоса. Откинул воротник, прислушался. Со стороны шахты № 22 шли люди. Ветер донёс обрывок раз- говора.