Захарову повезло меньше. Многим из названных Почепцовым членам «Молодой гвардии» в эту ночь удалось уйти от ареста. Жандармы не застали дома Серёжу Тюленина: за несколько часов до их прихода он убежал вместе со своими друзьями — Стёпой Сафоновым, Валей Борц, Радиком Юркиным. Укрылись у своих знакомых в близлежащих сёлах Иван Туркенич, Олег Кошевой, Василий Левашов, Анатолий Лопухов, Нина и Оля Иванцовы, Георгий Арутюнянц, Анатолий Ковалёв, Миша Григорьев. Не было в ту ночь в городе и Любы Шевцовой: накануне она срочно выехала в Ворошиловград.
…А тот, кто из трусости, из боязни за свою шкуру продал врагам своих товарищей, в это самое время, скорчившись, сидел рядом с преданным им же бывшим своим другом и, тихо всхлипывая, глотал горько–солёные слезы.
…Утром в камеру просунулась лохматая голова полицая.
— Почепцов! Выходи…
Димка встрепенулся, пригнув к себе голову Почепцова, зашептал ободряюще:
— Держись, Генка! На допрос, наверное, зовут. Бить будут — ни в чем не сознавайся! Помни клятву!
Вобрав голову в плечи, Почепцов, согнувшись, неверными шагами направился к выходу. Димка сочувствующе смотрел ему вслед и сокрушённо вздыхал: «Эх, жаль Генку!» Он так и не узнал, что бывший друг его оказался предателем.
А Почепцов, войдя в кабинет Соликовского, сразу забыл о всех кошмарах, которые терзали его ночью. Он посмотрел на груду плетей, сваленных на письменном столе, и по спине его прошёл холодок.
Откуда–то издалека донёсся до него голос Соликовского:
— Ну, как спалось? Теперь можешь идти домой спокойно. Дружки твои от нас не вырвутся!
Потом кто–то спросил Почепцова, о чем говорил в камере его сосед Демьян Фомин, Почепцов поспешно передал все, что услышал от своего бывшего Друга…
— Эх, рано тебя выпускаем, — пропел тот же гнусавый голос. — Подержать бы его ещё дней пяток в камерах, он бы нам помог…
— Ладно, без него управимся, — прогудел бас Соликовского. — Иди, Почепцов…
Шатаясь как пьяный, Почепцов вышел из серого барака…
Записав рассказ Подтынного, следователь отложил в сторону ручку.
— Расскажите о дальнейших действиях полиции.
— На следующий же день работники полиции совместно с жандармерией начали допросы арестованных, — продолжал рассказ Подтынный, — Молодогвардейцев жестоко избивали плетью, резиновым шлангом, проволокой, чтобы заставить их дать показания, выдать своих сообщников.
— Вы лично тоже допрашивали арестованных?
— Да… В первых числах января меня вызвал к себе Соликовский и сообщил, что я назначен заместителем начальника полиции. С этого дня я все время находился в сером бараке, часто заходил в комнаты, где проходили допросы…
10. ДОПРОСЫ
Ещё только проглянули первые лучи неяркого зимнего солнца, а Соликовский уже был на ногах. Он спешил в жандармерию. Ему не терпелось порадовать своего шефа потрясающей вестью: неуловимая «Молодая гвардия», причинившая столько беспокойства оккупационным властям, взбудоражившая всю окружную жандармерию, наконец–то раскрыта!
Зонса Соликовский встретил на улице и ещё издали закричал, взмахнув в воздухе списком арестованных ночью молодогвардейцев:
— Сидят, сидят, голубчики! Всех накрыли! Теперь они у меня попляшут! С живых три шкуры спущу! Я им теперь покажу, как бунтовать!
От возбуждения Соликовский даже забыл поприветствовать своего шефа, как полагалось по форме. Но Зонс простил ему эту вольность. Весть об аресте членов «Молодой гвардии» его тоже взволновала. Коротко расспросив Соликовского о подробностях вчерашней ночи, он приказал ему:
— Ждите меня в полиции. Я скоро приду… — и кинулся в жандармерию. Подняв по тревоге жандармский взвод, он почти бегом погнал его к центральным мастерским. Скорее, скорее… Теперь он мог доказать Швейде, что пригревшиеся под его крылышком коммунисты превратили мастерские в гнездо заговорщиков. Только бы не успели они скрыться, узнав о ночных арестах…
Расставив охрану, Зонс ворвался в мастерские. Он облегчённо вздохнул, когда в глубине цеха увидел сутулую фигуру Лютикова, спокойно склонившегося над чертежом. Рядом с ним, горячо жестикулируя, Бараков спорил с каким–то подростком.
— Арестовать… всех! — коротко бросил Зонс жандармам.
Минут через сорок колонна арестованных рабочих центральных мастерских подошла к серому бараку. Зонс решил задержать всех, кто находился в цехе, не проверяя документов, не сличая списков — все это можно было сделать потом, в камерах. Сейчас главное — изолировать этих коммунистов, не дать им возможности связаться с городом. Зонс успокоился только тогда, когда все задержанные были загнаны в пустой подвал городской полиции. Поставив у двери жандарма, он прошёл в кабинет Соликовского.