— Сколько лет?
— Шестнадцать… в апреле исполнится. А что?
Подтынный ухватил Витю сзади за шею двумя пальцами.
— Слушай, сопляк! Ваши главари сознались во всем и выдали нам всю шайку. Если расскажешь все, что знаешь, сейчас же отпустим на волю. Начнёшь врать — тебя убьют как собаку, понял? Отвечай быстро: сколько человек в вашей банде? Кто главный? Где спрятано оружие? Говори!
Изумление Вити было настолько искренним, в синих, широко раскрытых глазах было столько неподдельного ужаса, что Подтынный невольно расслабил пальцы, ещё сжимавшие тонкую шею.
Витя повертел головой, будто широкий отложной воротник рубашки вдруг стал ему тесен, испуганно заговорил:
— Какая банда? Какое оружие? Да у меня сроду… Правда, рогатка была… Так я её ещё год назад променял! А оружие… Откуда?..
В разговор вмешался Кулешов.
— Рогатка? Ах ты, щенок! А листовки кто расклеивал? Кто биржу труда поджёг? Кто флаги развешивал? Ну?!
Звонко шлёпнув ладонью по затылку, он больно крутнул Витю за ухо, ударил коленом в бок.
Но Витя как будто не чувствовал боли. Ещё сильнее вытянув шею, смешно шевеля оттопыренными ушами, он даже заикаться стал от недоумения.
— Кто, я? Да вы, вы что?.. Да пусть хоть кто… Да чтоб меня на куски!.. Чтоб глаза мои лопнули!.. Чтоб руки поотпадали!..
Он произносил ещё много страшных клятв, а Подтынный смотрел на него исподлобья и терялся в мыслях. «Врёт, изворачивается? Да нет, не похоже… Совсем мальчишка, куда ему так ловко… А вдруг притворяется? От этих всего можно ждать. Нет, надо ещё припугнуть», — твёрдо решил он и приказал Кулешову:
— На скамью его! До смерти, пока не сознаётся…
Нахмурившись, Подтынный сел за стол, ожесточённо задымил сигаретой. Настроение испортилось. Нет, не так–то просто запугать этих мальчишек…
Черт их разберёт, может, и правда ничего не знают? Но кто же тогда расклеивал листовки, нападал на немецкую охрану, закладывал мины на дорогах? Хоть бы одного заставить заговорить, найти зацепку… Кулешов неслышно подошёл, понимающе заговорил:
— Не огорчайтесь, Василий Дмитриевич. Первый блин, как говорится, всегда комом… Их вон сколько ещё — в камерах не продохнуть, кто–нибудь заговорит… Звать следующего?
Подтынный вяло кивнул.
— Зови.
Один за другим входили в кабинет молодые, безусые хлопцы. Становились перед столом, усмехаясь, — или удивлённо вскидывая брови, или сердито хмуря лоб, — отвечали коротко, односложно: «Нет, ничего не знаю, первый раз слышу»… Ответы были одни и те же, и Подтынный вскоре перестал задавать вопросы и только коротко приказывал:
— Дадышев? На скамью…
— Гуков? На скамью…
— Бондарев? На скамью…
— Главан? На скамью…
Неожиданно чистый девичий голос заставил его поднять голову:
— Можно?
Так неуместно прозвучал обычный, вежливый вопрос в этой забрызганной кровью комнате, что Подтынный в первую минуту опешил. На пороге, закинув руки назад, стояла невысокая девушка в скромном тёмном костюме. Её лицо с правильными, мягкими чертами разрумянилось от мороза. Девушка неторопливо сделала несколько шагов вперёд, и только теперь Подтынный заметил, что руки у неё связаны.
— Ковалёва Клавдия, — шепнул на ухо Кулешов. — Только привезли…
По виду Клава походила на старшеклассницу. Каштановые, слегка волнистые волосы аккуратно уложены, строгий чёрный воротник плотно облегает красивую шею. Говорит она, слегка растягивая слова, чуть–чуть картавя. Нет, она не знает, за что её арестовали. Никакого отношения к подпольной организации она не имеет. Все названные фамилии она слышит впервые. Она живёт на хуторе и в городе бывает редко. Знакомых здесь у неё нет…
Подтынный рассеянно слушал её ровный тихий голос и раздумывал, как поступить дальше. Он чувствовал на себе выжидающий, с заметной ехидцей взгляд Кулешова, украдко косился на бесстрастное лицо жандармского офицера… Короткое колебание– и привычный возглас:
— На скамью!
Кулешов проворно кинулся выполнять приказание. Он уже поднял с пола моток верёвки, подвёл Клаву к скамье, когда в комнату вошёл Соликовский.
Начальник полиции был в отличном расположении духа. Не раздеваясь, он подошёл к Кулешову, похлопал его по спине:
— Стараешься, адвокат? Ну–ну… А ведь с тебя причитается! Нашлась твоя краля…
— Какая краля? — не понял Кулешов.
— Э-э, не прикидывайся овечкой, знаем мы вас, интеллигентов! Любку Шевцову помнишь? Это ж ты первый её заметил, летом тогда приводил. Упустили мы её тогда, как лопухи… Так вот, поймали её в Ворошиловграде. Везут сюда… — Он восхищённо покрутил головой. — Нет, что ни говори, а немцы — сила! Все у них организовано, все расписано, как по нотам. Дана команда — разыскать! Раз–два — готово!