— Да, очень культурная нация, — вежливо поддакнул Кулешов.
— А насчёт остальных как, Василий Александрович, — спросил Подтынный, — ничего не слышно?
— Найдутся и остальные, — отозвался Соликовский, снимая дублёный полушубок. — От нас не уйдут!
— Ну, как тут у вас? Э–те–те, какая голубка попалась в нашу клетку! Кто такая?
Подтынный коротко рассказал о результатах допроса Ковалёвой.
— Ковалёва? — переспросил Соликовский. — Никого не знает? Ну, это мы сейчас проверим…
Не спуская глаз с Ковалёвой, он постучал кулаком в стенку.
— Черенков! Веди сюда Земнухова!
Ковалёва не шелохнулась. Когда Черенков ввёл Земнухова, Клава только на миг метнула взгляд к двери и с безразличным видом отвернулась.
Земнухов стоял, устало опершись о дверной косяк. Лицо его было похоже на страшную маску — все в ссадинах, кровоподтёках, на теле, едва прикрытом превратившейся в лохмотья рубахой, зияли, свежие, сочившиеся кровью рубцы.
— Узнаешь? — с издёвкой спросил Соликовский, указывая на Клаву.
Земнухов близоруко сощурился:
— Первый раз вижу эту девушку.
— Гм… А ты, Ковалёва, что скажешь?
Не поднимая глаз, Клава с чуть заметной дрожью в голосе проговорила:
— Мы с ним не знакомы.
— А ты присмотрись получше… Правда, в нашей парикмахерской ему немного изменили причёску, — съязвил Соликовский.
Клава отрицательно покачала головой.
Соликовский подбежал к девушке, повалил её на скамью, сорвал с неё одежду… Взяв в руки скрученный вдвое телефонный шнур, он повернулся к Земнухову:
— Я запорю её, слышишь ты, сучий выродок, задушу её сейчас своими руками, если ты не скажешь, что знаешь её!
Даже сквозь багрово–чёрные синяки и подтёки было видно, как побледнел Земнухов. Он стоял, закусив нижнюю губу, и из губы, змеясь по подбородку, струилась кровь…
Прошла неделя с того дня, как донос Почепцова попал в руки Соликовскому. Несколько десятков юношей и девушек были брошены в камеры полиции.
Гитлеровцы применяли самые жестокие пытки, какие только могли придумать, чтобы заставить их говорить, но они упорно отказывались давать показания. Вечером Соликовского и Подтынного пригласил к себе Зонс. Когда они вошли, Зонс торжественно встал, взял руку под козырёк.
— Поздравляю вас с оказанной вам высокой честью, — напыщенно произнёс он. — За особые заслуги перед великой Германией господин полковник приказал зачислить вас, господин Соликовский, и вас, господин Подтынный, в ряды непобедимой германской армии с присвоением вам воинского звания фельдфебеля. Официальный приказ получите завтра. Поздравляю вас, господа фельдфебели!
Зонс пожал им руки, а затем, наклонившись вперёд, многозначительно шепнул:
— Господин полковник сообщил важную новость. Завтра в Краснодон прибывает специальный отряд гестапо. Германская тайная полиция всерьёз заинтересовалась «Молодой гвардией» и сама поведёт дальнейшее следствие…
Утром следующего дня огромный, невероятно тучный человек в чёрном кителе, на левом рукаве которого белела повязка с фашистской свастикой, вошёл в кабинет Соликовского и бесцеремонно, не обращая никакого внимания на Соликовского и Подтынного, тщательно оглядел комнату. Легко приподнял и поставил наискось письменный стол, затем подошёл к окну, подёргал шпингалеты, передвинул на середину комнаты деревянную скамью, диван оттолкнул ногой в дальний угол. Потом, ещё раз окинув взглядом комнату, приоткрыл дверь и высоким, женским голосом, никак не вязавшимся с его мощной мешковатой фигурой, крикнул что–то по–немецки.
Такие же мрачные и такие же бесцеремонные люди в чёрных гестаповских мундирах тотчас заполнили весь кабинет. Двое дюжих солдат внесли в комнату большой тяжёлый ящик с бутылками, по знаку своего шефа поставили его под стол. Следом за ними ещё двое втащили в комнату странное деревянное сооружение, напоминавшее гимнастического «коня». Очень широкий в плечах и тонкий в талии солдат на вытянутых руках внёс большую металлическую жаровню и, надев кожаный фартук, тут же принялся разводить в ней огонь. Один из гестаповцев притащил патефон и поставил его возле окна. На столе, на подоконниках, на деревянной скамье появились ящики с какими–то диковинными инструментами — метровыми щипцами, железными крючьями, кольцами…
Когда все это было распаковано и разложено, шеф уселся за стол и только теперь посмотрел на застывшего Соликовского.
— Мы будем работайт ваш комната. Отшен ка–роши комната… Вы есть русский полицаймайстер?
Соликовский подбросил руку к папахе.
— Так точно, господин… господин…