— Убежал… Чернышёв… Бросил ведро и убежал. Я стрелял… вот… — полицай поднял повыше простреленное ведро, как бы призывая его в свидетели.
Бешено сверкнув глазами, Соликовский вскочил, грохнул кулаком по столу…
Иван Чернышёв был арестован полицией недели две назад вместе с другими комсомольцами, названными Почепцовым в кабинете Зонса. На первом же допросе он признался, что знал о существовании молодёжной подпольной организации, был знаком с некоторыми молодогвардейцами, но сам в ней не состоял и никакого участия в её деятельности не принимал. Позже, попав в лапы «майстера», он под пытками слово в слово повторил свои показания. Зонс устроил ему очную ставку с Почепцовым. Не выдержав прямого и открытого взгляда своего давнишнего знакомого, Почепцов признался Зонсу в том, что назвал Чернышёва участником «Молодой гвардии» по ошибке.
Это спасло Чернышёва от казни, но не надолго. Полицаи не решились отпустить его домой — он слишком много узнал, сидя в сером бараке. Его продолжали держать под арестом. Теперь, перед бегством из Краснодона, Соликовский принял меры, чтобы уничтожить свидетелей своих деяний в сером бараке. Он распорядился снова арестовать Витю Лукьянченко, которого сам отпустил домой несколько дней назад за отсутствием доказательств его вины. Витя был включён в список обречённых на казнь. Такая же участь ожидала и Чернышёва…
Яростно пнув ногой ведро, Соликовский выхватил пистолет. Подскочив к полицаю, рванул его за грудь, поволок к стене.
Чья–то сильная рука легла ему на плечо, скрипучий голос провизжал над ухом:
— Ви отшен много болтайт… Не карашо…
Шеф гестапо небрежно оттолкнул Соликовского в сторону, полицая вышвырнул за дверь.
— Пора делайт конец, — проговорил он, холодно взглянув на Соликовского. — Я хочу смотрейт, как русский партизан умирайт…
Прислонившись спиной к косяку двери, «майстер» молча наблюдал, как полицаи выволокли из камер Нюсю Сопову, Серёжу Тюленина, Витю Лукьянченко, скрутили им руки проволокой, бросили в стоявшую во дворе подводу. Затем вышли, шатаясь от слабости, Миша Григорьев, Анатолий Ковалёв, Юра Виценовский, Владимир Загоруйко.
Усевшись на передок первой подводы, «майстер» молча ткнул локтем сидевшего рядом жандарма. Тот ухватился за вожжи, взмахнул кнутом. Лошади понеслись вскачь.
В степи возле металлического копра кони остановились. Первая четвёрка молодогвардейцев выстроилась на краю зияющей пропасти.
С пистолетом в руке «майстер» шагнул вперёд. Прямо перед ним стояла Нюся Сопова. Она спокойно, без тени страха смотрела ему в лицо.
— Партизанский сволотшь, — прошипел «майстер», не сводя с неё взгляда, — опускайт сфой го–лофа вниз…
— Что вы этим хотите сказать?
Нюся ещё выше вскинула голову и вызывающе посмотрела на гестаповца. Шеф, не целясь, выстрелил…
Вторая подвода с обречёнными на казнь стояла чуть поодаль. Сидевшие на ней четверо молодогвардейцев смотрели, как умирают их товарищи. Неожиданно один из них, прыгнув с подводы, навалился на стоявшего рядом Захарова, подмял его под себя, затем, молниеносно вскочив, бросился бежать. Следом за ним прыгнул с подводы ещё один…
Сидевший на передке подводы жандарм торопливо снял с плеча винтовку, выстрелил в спину убегающему. Будто споткнувшись, тот рухнул головой в снег. Жандарм снова вскинул винтовку, ловя на мушку едва чернеющую вдали фигуру первого беглеца, дважды нажал на спусковой курок. Прислушался — где–то далеко в степи скрипел снег под ногами бегущего. Жандарм снова выстрелил…
К лежавшему в снегу молодогвардейцу подскочил Соликовский, рывком повернул его на спину, посветил фонарём. Сноп света упал на строгое лицо Миши Григорьева. Пуля попала ему прямо в голову…
Соликовский повернулся к полицаям:
— Второй кто?
— Ковалёв… — кряхтя, поднялся с земли Захаров, — по силе узнал. Здоровый, чертяка! И как это ему удалось руки развязать?
— Чего ж вы рты разинули? — накинулся на полицаев Соликовский. — Бегом за ним! Далеко не уйдёт…
Подтынный с тремя полицаями кинулся в степь. Недалеко от шурфа, за сложенной из бутового камня сторожкой они наткнулись на валявшееся в снегу пальто Ковалёва. Левый рукав пальто был прострелен, весь пропитан кровью. Капли крови виднелись и на снегу, рядом со свежими следами. Следы шли к неглубокой балке, где раскинулись сады шахтного посёлка, дальше петляли по огородам и, наконец, потерялись… [5]
Когда они возвратились к шурфу, там уже никого не было. Соликовский ждал Подтынного в своём кабинете.
5
Бежавший из–под расстрела Анатолий Ковалёв некоторое время укрывался в семье краснодонского шахтёра Куприянова, затем ушёл к дальним родственникам в село Вербовку Запорожской области. Дальнейшая судьба его неизвестна.(Прим. автора.)