— Ушёл? — мрачно спросил он. — Эх, раззявы… Ну, черт с ним. Ты погоди, не раздевайся. В Ровеньки–то ехать забыл? Вот возьми бумагу и отправляйся.
Он протянул небольшой листок. Подтынный пробежал глазами строчки:
«Начальнику Ровеньковской полиции г-ну Орлову. Настоящим передаю под вашу охрану пойманных нами советских партизан: Остапенко Семена, 1927 г. р., Субботина Виктора, 1924 г. р., Огурцова Дмитрия, 1922 г. р.
Начальник Краснодонской полиции Соликовский».
— Возьмёшь расписку, — продолжал Соликовский. — Да долго там не задерживайся…
Через полчаса подвода увозила из Краснодона в Ровеньки ещё трёх оставшихся в живых молодо- гвардейцев.
Описав картину казни молодогвардейцев, Подтынный умолк.
— Вы не рассказали ещё о последних днях перед бегством из Краснодона, — напомнил следователь. — Какое задание выполняли вы в это время?
Подтынный испытующе взглянул на следователя и снова опустил голову.
— Я не знаю, что вы имеете в виду…
— Я имею в виду последнее ваше преступление, совершённое в Краснодоне, — твёрдо сказал следователь.
После некоторого раздумья Подтынный нехотя заговорил:
— Когда жандармерия стала готовиться к отступлению, Соликовский убежал из города, возложив свои обязанности на меня. Так я стал начальником полиции. Это было уже в самые последние дни…
13. В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
Укутавшись в овчинный тулуп, Подтынный дремал. Кони лениво позвякивали постромками, из ноздрей их валил густой пар, оседая инеем на мохнатых спинах.
Под утро мороз усилился. Холод все настойчивее пробирался под шубу. Подтынный долго ёжился, пробовал с головой забраться под тулуп, наконец не выдержал, соскочил с подводы.
— Попридержи коней, — приказал кучеру, — разомнусь маленько…
Ухватившись за облучок, он широким шагом зашагал по заснеженной дороге. На подводе, зарывшись головами в ворох гнилой соломы, скорчившись и тесно прижавшись друг к другу, лежали три подростка. Кусок рваной рогожи едва прикрывал их почти голые тела. Из–под рогожи выглядывали чьи–то босые ноги с неестественно побелевшими ступнями. «Обморожены», — отметил про себя Подтынный и встревоженно крикнул кучеру:
— А ну, стой!
Полицай натянул вожжи, сдерживая разгорячённых лошадей. Подтынный сдёрнул рогожу. Подростки зашевелились, ещё теснее прижались друг к другу.
— Живы, — удовлетворённо проговорил Подтынный и снова приказал кучеру: — Трогай!
У самых Ровеньков Подтынный увидел странное зрелище. Длинная цепочка людей, растянувшись поперёк огромного лётного поля военного аэродрома, деревянными лопатами расчищала снег. В нескольких шагах позади неё шла вторая цепочка — полуголые, раздетые до пояса люди пиджаками, куртками, рубахами подметали площадку, сгребая остатки снега на обочину. Их сопровождала плотная шеренга вооружённых жандармов и полицаев.
Посреди лётного поля носился на кауром жеребце всадник в немецкой офицерской шинели и казачьей кубанке. Из–под кубанки выбивались огненно–рыжие вихры. Сурово покрикивая, всадник наезжал на людей, заставляя их шарахаться в сторону, стегал их плетью.
Лицо рыжего показалось Подтынному знакомым. Он подошёл поближе, остановился всматриваясь. Всадник тотчас подскочил к нему, грозно насупившись, замахнулся плетью. Неожиданно лицо его расплылось в улыбке, он удивлённо хлопнул по колену.
— О, Подтынный! Какими ветрами? Из Краснодона, что ли? — И, не дожидаясь ответа, хвастливо кивнул головой назад: — Здорово придумал, а? Понимаешь, приказано немедленно расчистить аэродром, а метёлки — ни одной! Вот выгнал своих арестованных… Прикажу — языком все вылижут, сволочи! У меня в полиции порядок железный — пикнуть не дам!
«У меня в полиции»! Так это и есть тот самый господин Орлов, которому Подтынный должен передать арестованных! Ну, конечно, теперь он его узнал. Орлов, Иван Орлов, бывший деникинский есаул, отсидевший потом десять лет за воровство. Перед войной он работал забойщиком на десятой шахте, а когда пришли оккупанты, устроился в краснодонскую полицию. Там и познакомился с ним Подтынный. Правда, знакомство было мимолётным — Орлов скоро исчез из Краснодона. А теперь, оказывается, он уже выбился в начальники полиции!..
Подтынный обрадованно протянул руку Орлову, как старому знакомому.
— А я как раз к вам, — он небрежным жестом указал на подводу, — везу вот троих. Из «Молодой гвардии»…
— Обожди чуток, вместе поедем. Замёрз я тут… — Приподнявшись в седле, Орлов повернулся назад, крикнул: