— Ты же знаешь, что Русанов получил твоё письмо. Если бы я к нему не приехал, он сразу же ответил бы.
— Вот и тебе, — как бы не слушая Доронина, настойчиво продолжал Нырков, — прежде чем понять всё значение зимнего лова, пришлось к секретарю обкома съездить. Но ты ведь коммунист, а Венцов-то — человек беспартийный…
Доронин смущённо молчал. Он не сомневался, что Нырков, как один из инициаторов зимнего лова, примет близко к сердцу поведение Венцова и, конечно, не будет возражать против его увольнения. Но теперь дело принимало неожиданный оборот.
— Венцов, по-моему, полезный человек на комбинате, — снова заговорил Нырков. — Разве он не помог нам на судоремонте?
— Помог. А потом пытался саботировать зимний лов. Что ж, его за это по головке погладить, что ли? — с вызовом, но уже менее уверенно, спросил Доронин.
— По головке гладить никого не надо, — спокойно ответил Нырков. — Нужно… воспитывать.
Доронин встал и, чтобы Нырков не заметил его смущения, стал ходить по комнате. Он вдруг поймал себя на том, что думает не о Венцове, а о Ныркове.
В глазах Доронина Нырков оставался все тем же энергичным, исполнительным, но простоватым парнем, каким он застал его, когда приехал на комбинат. А сейчас перед ним сидел совсем другой человек. Внешне он нисколько не изменился, на лице его то и дело появлялась открытая, по-прежнему простодушная улыбка, но за всем этим Доронин чувствовал что-то новое — внутреннюю силу и убеждённость в своей правоте.
— Ладно, — грубовато сказал Доронин, усаживаясь за стол. — Я ещё раз продумаю все это дело.
— В общем, Андрей Семёнович, — твёрдо сказал Нырков, — я против увольнения. Людей надо воспитывать.
— Ладно, ладно, воспитатель, — беззлобно проворчал Доронин.
Нырков ушёл.
«Можно ли было четыре месяца назад представить, что этот парень будет спорить со мной? — думал Доронин. — Откуда у него появились эти слова, эта вежливая, но непоколебимая настойчивость? Он как будто и знать больше стал. Что он, вечерний университет марксизма окончил, что ли?…»
Доронин усмехнулся. Не было здесь ещё никаких университетов!..
Потом мысли его вернулись к Венцову, и он с удовлетворением почувствовал, что думает о Венцове спокойно, без обычного раздражения. Он боялся, что после заступничества Ныркова окончательно возненавидит главного инженера. Но никакой ненависти не было.
Доронин посмотрел на часы и снял с вешалки полушубок.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошёл Костюков. Он был в шинели с поднятым воротником и в барашковой шапке-ушанке.
— Куда собрался, директор? — весело спросил Костюков уже шагнувшего к двери Доронина и, не ожидая ответа, продолжал: — Я твоих планов не нарушу. Еду в колхоз «Советская родина», по дороге завернул к тебе погреться. Ох, и холод на этом Сахалине! А некоторые говорят, что здесь бананы растут… — Он хитро прищурился и подмигнул Доронину.
— Ты раздевайся, сейчас чаек приготовим, — улыбаясь, сказал Доронин, искренне обрадованный появлением этого большого, спокойного, весёлого человека, сразу заполнившего собой всю комнату. Было ясно, что Костюков завернул сюда вовсе не для того, чтобы погреться, и Доронин с интересом ждал, о чём он заговорит на этот раз.
— Чаек — это, конечно, хорошо, да не выйдет, — Костюков сокрушённо покачал головой, — ждут меня в колхозе. Партийное собрание у них. Малость оттаю и поеду дальше…
Он несколько раз прошёлся по комнате, потирая озябшие руки, потом снял шапку и сказал:
— А ведь я поздравить тебя заезжал.
— С чем?
— Зимний лов разворачиваешь?
«Вот он о чём! Все знает», — подумал Доронин и горячо сказал:
— Это, товарищ Костюков, — серьёзное дело! Первый раз на этих морях рискуем.
— Да, — Костюков снова покачал головой, — если все взвесили да рассчитали, почему не рискнуть…
— Взвесили, рассчитали, — рассмеялся Доронин, — да это тогда уже не риск!
Но Костюков как будто не придал его словам никакого значения.
— Русанов благословил? — спросил он.
— Обеими руками! — воскликнул Доронин. — Больше того: он нам политический смысл этого дела раскрыл!..
— Так… — задумчиво, точно про себя, проговорил Костюков. — Товарищ Русанов говорил со мной, рассказывал о вашей затее.
— Ну, а ты?
— Поддерживаю. Полностью согласен. Но только хочу сказать тебе несколько слов…