- Jak się masz, Daria? (Как дела, Дарья?) - спросила меня девочка с пантерой на спине, - Nazywam się Eva (Меня зовут Ева)
Ничего не поняв, я в очередной раз глупо улыбнулась и ответила:
- Ok!
- To dobrze (это хорошо), - говорит.
Внутри что-то кольнуло. Может потому, что в тоне её голоса слышалась какая-то неестественность, как будто она просто выпендривается, мол, она вежливая, а может потому, что я не курила с того момента, как мы с Сергеем переступили порог этого заведения.
Я окинула взглядом моих соседок.
- Где покурить-то можно?
Они недоумённо переглянулись.
- Курить, - говорю, - где тут у вас?
И жестами показала, будто я подношу ко рту сигарету.
- Nie można palić! Jest zabronione! (Нельзя курить! Запрещено!)
Не можна? Совсем что ль одурели? Я уже подыхаю без сигарет! Мне захотелось передушить этот глупый курятник! Не можна! Я почувствовала, что тошнота подступает к горлу, нецензурно ругнулась, и выскочила из комнаты. Быстрым и уверенным шагом я шла по направлению к консультантской, я была решительно настроена вытребовать право курить! Я ворвалась, даже не постучавшись.
- Что за фигня? Где можно покурить? Серёж, мы так не договаривались!
Волосы Серёжи лоснились под светом жёлтой электрической лампы, и оттого казались ещё более грязными. Когда я ворвалась, он листал какой-то журнал, но от моих криков и разъярённого вида его передёрнуло. Он попытался начать разговор спокойно.
- Это центр для несовершеннолетних. Законом запрещено курить, тут проверки, понимаешь, всякие надзорные органы...
- Да мне вообще параллельно, кто тут! Если бы я знала, я бы лучше в дурке осталась! Там хоть курить можно было! И что это за хрень: эта девка за мной на дальняк пошла, да потом ещё внутрь стала заглядывать! Что это за цирк!?
Он поморщил нос, пару раз хмыкнул, как старый дед, опустил и снова поднял глаза. Ему удалось натянуть на себя маску ответственного работника, и он продолжил.
- Правила есть правила, и их надо соблюдать! Вот сейчас ты уже нарушила штук пять. Во-первых, ты убежала от Агнешки, а первые две недели ты всегда должна находиться у неё в поле зрения; во-вторых, ты употребляла сленг, а за каждое нецензурное слово двадцать приседаний или отжиманий, а за мат вообще пятьдесят; в-третьих, ты ворвалась в комнату персонала без стука, в-четвёртых, уже объявили вечерний режим тишины, а ты орёшь на весь дом...
Но я его не дослушала. Громкий стон вырвался из моей груди, в глазах стало темно, голова закружилась, и я сползла по стенке на пол.
- Это не со мной! Это всё не со мной! Отпустите меня домой! Я не хочу тут...
Слёзы потекли в два ручья, я больше его не слышала. Я не слышала ничего, кроме громкого и всё сильнее нарастающего тиканья в ушах. Казалось, что я нахожусь в батискафе где-то глубоко под водой, а там на поверхности кричат какие-то непонятные люди. Лиц я их не различала, слов тоже... Я закрыла глаза и вырубилась...
Всё было, словно в тумане. Помню, как Сергей с ещё одним Сергеем подхватили меня под руки, помню, что девочки протирали мне влажным, холодным полотенцем лицо, помню, что меня взгромоздили на верхний этаж койки, словно пузатый саквояж на антресоли, помню, что больше ничего не помню...
***
Утром на весь дом загремела громкая ритмичная музыка. Меня подкинуло в кровати. В голове всё перепуталось. Мне показалось, что я в первом классе, и старенький трёхканальный радиоприёмник транслирует мне на ухо передачу Утренняя гимнастика. В эфире Всесоюзное радио: «Начинаем занятие гимнастикой. Первое упражнение - ходьба на месте!». Бабушка включала приёмник на полную громкость, с тех пор я ненавижу радио и гимнастику тоже. Какие ужасные воспоминания! Как же я не хочу в школу!
- Ба! Ну ещё немного! Сейчас я встану! - моя голова безвольно рухнула обратно на подушку, но кто-то уже настойчиво толкал меня в бок.
- Dzień dobry! Szybciej, szybciej! (Доброе утро! Скорее, скорее!) - щебетала толстозадая Агнешка.
Да чего ей от меня надо, вот привязалась! Но Агнешка не отступала, и, увидев, что я не реагирую, со всей силы дёрнула моё одеяло, и оно плавно спланировало на пол. Сообразив, что она не отстанет, я матюгнулась себе под нос, и стала слезать. Кто бы мог подумать, что у моего надсмотрщика 100% слух, да к тому же она хорошо разбирается в русском мате! Она погрозила мне пальцем и, радостно пританцовывая, сообщила.
- 50 przysiadów! (50 приседаний!)
Вот сучка ушастая! Да с такими темпами я тут ноги накачаю, ведь мне совсем не хотелось менять свой лексикон!