– А мы не посчитаемся с тем, что он не хочет, – успокаивающе заметил Нерич, снимая дорожный плащ. – Больные частенько настроены против нас, врачей… Я сделаю все, что в моих силах.
Ярослав лежал лицом к дверям. Первое, что бросилось Неричу в глаза: огромные черные тени под зоркими, лихорадочными глазами, осунувшееся суровое лицо и трубка в зубах, из которой вылетали облачка голубого дыма.
– Здравствуйте! – приветливо сказал Нерич. Он обвел глазами комнату и, увидев пустой стул у стены, поставил на него свой маленький чемоданчик.
Лукаш не смог ответить: он слишком много глотнул дыму и закашлялся.
– Здравствуйте! – ответил за него юноша, сидевший у кровати.
Подойдя к Неричу, юноша подал руку и назвал себя:
– Антонин Слива.
На Нерича взглянули светло-карие живые, любопытные глаза. На высокий и немного выпуклый лоб юноши опадали непослушные волосы пшеничного цвета. Подбородок у него был очерчен резко, взгляд прям, а в рукопожатии чувствовалась незаурядная физическая сила.
Нерич подошел к больному, сел на поданный Боженой стул и обратился к Лукашу со стереотипным вопросом:
– Ну, как себя чувствуете?
Ответа он не получил. Лукаш нашел глазами Божену и, сощурив глаза, сказал недовольно:
– Я же просил не вызывать врача.
– Отец! – взмолилась Божена. – Все равно теперь поздно об этом говорить.
– А кто же вам порекомендовал лечиться табаком? – спросил Нерич тоном строгого наставника и сделал вид, что пропустил мимо ушей не слишком-то любезную фразу больного. – Да еще таким крепким табаком!
Лукаш внимательно разглядывал врача.
– Он меня не слушает, – пожаловалась Божена. – Три дня не курил, а сегодня…
– Вы славянин? – неожиданно спросил Ярослав.
– Славянин, серб, – ответил Нерич с улыбкой.
– Сразу видно, – неопределенно проговорил Лукаш.
Нерич, взяв тяжелую руку больного выше кисти и глядя на часы, стал отсчитывать пульс. Переводя взгляд со своей руки на руку Лукаша, он невольно подумал: «Да, вот рука потомственного пролетария, и вот рука дворянина и интеллигента. Разных полюсов люди. К тому же и характер у старика не слишком податлив».
Божена не спускала глаз с Нерича. Поможет ли он отцу? Поверит ли ему отец? Всей душой она хотела, чтобы Нерич оказался на высоте положения.
Нерич спросил:
– Температура?
– Тридцать девять и восемь, – ответила Божена.
– Когда измеряли?
– Примерно час назад.
– Когда делали перевязку? – повернулся Нерич к Лукашу.
– Не делали, – виновато ответила за отца Божена.
Нерич пожал плечами.
– Что принимает больной?
– Ничего, – коротко ответила Божена.
– Противостолбнячный укол делали?
Лукаш отрицательно покачал головой.
– Странно… – Нерич опять поднял плечи. – Почему вас сразу не отвезли в больницу?
На губах Лукаша проскользнула тень улыбки.
– Дорогое удовольствие, господин доктор, и потом…
– Что потом?
– Ранение связано с небольшим происшествием… Вмешается полиция, а я этого не хочу.
Ответ не удовлетворил Нерича. Он встал со стула, энергично потер подбородок и мягко, но решительно сказал, повернувшись к Божене:
– Я вашего отца отвезу сейчас в свою клинику, к профессору Лернэ, в Карловы Вары.
– Что вы! – вырвалось у девушки.
– Не понимаю, что вас удивляет.
«И в самом деле… почему ее отцу не лечиться у профессора Лернэ? Но сколько это будет стоить?»
– Это будет дорого стоить… Мы не можем…
– Не тревожьтесь. Вам не придется платить. Я все устрою, – сказал Нерич.
– Если так, то мы должны… – нерешительно проговорила Божена.
– Что должны? – Лукаш повернул голову к дочери.
– Поблагодарить господина Нерича. Ведь тебе будет хорошо, отец.
– Я никуда не поеду, – негромко сказал Лукаш.
Антонин Слива хотел вмешаться, но не успел. Божена бросилась к кровати, упала на колени и, схватив руку отца, стала просить в слезах:
– Родной мой… отец… Ты же любишь меня?.. Сделай то, что я прошу… – Она целовала его жилистую сильную руку, прижималась к ней щекой.
Лукаш нахмурился. Оценивающими, пытливыми глазами он посмотрел на врача, на Антонина Сливу. Неричу показалось, что эти глаза проникают к нему в самую душу.
Мужчины стояли в ожидании.
– Хорошо, – сказал Лукаш, – я согласен. Но в Карловы Вары не поеду. В Праге тоже есть больницы.