– Слышали мы уже эти причитания, – проворчал Слива.
Лукаш встал.
– Я вижу, говорить с тобой бесполезно. – Обернувшись к Гавличеку, он сказал: —А ты все молчишь? Ты думаешь, что в трагические для родины дни можно отмолчаться?
Карел Гавличек поерзал на месте, кашлянул.
– А что толку от болтовни? – нехотя ответил он.
– Как же нет толку? – возмутился Лукаш. – Вот Зденек знает мои взгляды, я знаю его, а что у тебя в голове – только одному тебе и известно…
– Так оно и лучше, – сказал Гавличек. – Считайте, что у меня никаких взглядов нет. Я человек беспартийный…
Лукаш прищурил глаза.
– Хочешь остаться в стороне от событий? Не удастся это тебе. Придет время, и ты заговоришь по-другому.
Гавличек покраснел и ничего не сказал.
Лукаш надел пальто, шляпу. В это время за дверью послышались легкие шаги, и в комнату почти вбежал Антонин, разгоряченный быстрой ходьбой. В военной форме он был стройнее и мужественней.
– Здравствуйте! – торопливо проговорил он, поочередно пожимая старикам руки. – А вы, вероятно, решили, что я сегодня не приеду? Пришлось задержаться – провожал своего подполковника до квартиры.
– Ты есть хочешь? – спросил Зденек.
– Нет, отец. Подполковник пригласил меня к себе, и я у него пообедал.
– Странно. Офицер – и этакое панибратство с солдатами, – удивился Слива.
– Что касается моего подполковника, в этом ничего странного нет. Он прекрасный человек. Я очень рад, что попал к нему в ординарцы.
– Правильно, – угрюмо пробурчал Гавличек, а что он этим хотел сказать, никто не понял.
Лукаш, не раздеваясь, сел на диван.
– Чем же тебя приворожил этот подполковник? – обратился он к Антонину.
Юноша порывистым движением повернулся к Ярославу Лукашу. Он любил его со всей искренностью юности и гордился его хорошим отношением к себе.
– Вот я вам расскажу для примера один факт, и вы сразу поймете… Недавно нашего подполковника назначили членом комиссии по передаче польским войскам военных сооружений, казарм, имущества и всего прочего в оккупированном поляками Тешинском районе. Послушали бы вы, как он негодовал! Как возмущался нашими государственными деятелями! А когда ему объявили, что на встречу с поляками он должен явиться с белой повязкой на рукаве – эмблемой капитуляции, – подполковник наотрез отказался участвовать в работе комиссии. Его попытались призвать к порядку и командир полка и командир дивизии, но ничего не добились. О поступке подполковника Мрачека сообщили в Прагу, генштаб вызвал его сюда. Вот каков наш подполковник.
Зденек Слива засмеялся дребезжащим смехом.
– Начальство напомнит ему, что такое воинская дисциплина. Завтра ваш подполковник наденет не одну, а две повязки.
– Не суди по себе, Зденек, – осадил его Лукаш. – Не все смотрят на вещи твоими глазами. Есть люди, которые никогда не примирятся с тем, что сейчас творится вокруг нас.
– А что в этом толку? Ты и твоя партия тоже не мирились. А результаты? Пора бы сделать выводы и научиться дальновидности.
Антонин с возмущением посмотрел на отца.
– Дядя Ярослав прав.
– В чем же? – бушевал Зденек.
– Над нами глумятся, унижают чешское достоинство, рвут родину на части. Ты только подумай, отец: у нас отняли тридцать процентов территории, на которой живет более миллиона славян. Теперь там хозяйничают немецкие фашисты и польские паны. Если бы ты знал настроение солдат и офицеров! Когда я пришел в казарму и рассказал о поступке Мрачека, весь взвод одобрил его. Солдаты считают его подлинным патриотом.
Зденек Слива не решился спорить с сыном. Он только всплеснул своими длинными руками, покрутил шеей и с кислой миной на лице уселся на стул.
Гавличек, верный своему обыкновению, выслушал слова Антонина молча.
Антонин обвел глазами присутствующих.
– А вы слышали, – спросил он, – что передает берлинское радио? Геббельс уже требует включения в состав Германский империи всех территорий, заселенных немцами. Риббентроп поднял вопрос о подсоединении к Германии Данцига, о разделе Литвы. Как вам это нравится?
Ярослав поглядывал на юношу с одобрением. Нет, этот паренек ни в чем не похож на отца! Сколько в нем сердечного огня, смелости, решительности. И как он убежден в том, во что верит.
– Вы думаете, они только болтают об этом? – продолжал Антонин. – Я вам сейчас покажу кое-что.