– Клуб производил хорошее впечатление. По внутреннему убранству он походил на средневековый замок. Это было очень удобное место для встреч политических деятелей, дипломатов. Обычно гости появлялись поздно вечером, а разъезжались под утро. Клуб посещали бывший премьер-министр Милан Годжа, министр внутренних дел Черны, директор живностенского банка Прейс, немецкий посол Эйзенлор, югославский атташе Михайлович. И другие, которых я сразу не припомню.
– И ты часто бывала там? – спросил Прэн.
– Раза три или четыре.
– Ну-ну, продолжайте, – нетерпеливо проговорил Сойер.
– Вот в этом интересном уголке я и познакомилась с Розой. Гоуска знал ее дружка. Потом Роза частенько бывала у меня в Карлсбаде. Когда я возвратилась из Будапешта, она заглядывала в «Альгамбру», где я выступала. Вела она себя всегда бесцеремонно, развязно, ко мне относилась хорошо и была откровенна со мной.
Сойер мелкими ровными шажками забегал по комнате.
– Вы точно помните, что она была с вами откровенна? – спросил он.
На лице Эльвиры появилась досадливая гримаса. Этот Сойер не доверяет не только другим, но, кажется, и самому себе. Обязательно раз десять переспросит, потребует точности.
– Я знаю, что говорю, – недружелюбно ответила Эльвира.
Прэн поспешил разрядить обстановку.
– Ты ее встречала после войны?
Нет, Эльвира ее не встречала.
– Она тебя узнает, если встретит? – опять спросил Прэн.
– Ты же меня узнал в Лиссабоне! Почему же Роза не узнает?
Сойер понял, что от Эльвиры ничего больше не добьешься, и, не подав руки, шмыгнул в дверь. Сойер полагался на опытность своего друга и был уверен, что он доведет дело до конца.
Глава пятая
1
Антонин Слива сидел в кабинете Лукаша. Их разделял письменный стол.
Лукаш внимательно прочитал последний документ, лежавший перед ним, подписал и, передавая папку Сливе, спросил:
– Все?
– Нет, еще не все, товарищ Лукаш. Сегодня, имея ваше указание, я посетил Гофбауэра и узнал, что в Праге появился Гоуска. Вернулся. Три дня как вернулся. А вчера его приняли на работу в министерство внешней торговли с личной санкции министра Губерта Рипки. Гофбауэр живет в его доме. Гоуска перевез семью в особняк, а Гофбауэра назначает чем-то вроде управляющего своей загородной виллой. Гофбауэру удалось выяснить интересные обстоятельства. На выселение из особняка Гоуски жильцов и на возвращение особняка старому владельцу имелось письменное предписание министра юстиции Дртины и устное согласие заместителя председателя Совета министров Зенкла.
– Этого можно было ждать, – медленно произнес Лукаш. – И что ты предлагаешь?
– Арестовать его, – не задумываясь ответил Антонин.
Лукаш покусал кончик уса и проговорил неторопливо:
– Ни больше ни меньше, как арестовать?
– Да.
Последовало долгое молчание. Лукаш о чем-то раздумывал. Антонин не мог разгадать его мыслей, хоть и следил за выражением лица Лукаша. Лицо Лукаша оставалось непроницаемым.
Наконец он спросил:
– Значит, арестовать?
– Да, – настойчиво повторил Антонин. Он был твердо убежден, что арест – наиболее правильное решение. Правильное и, пожалуй, единственное. Какие другие меры можно принять?
– А за что?
– И вы спрашиваете – за что? – удивленно спросил Слива и приподнялся с кресла. – Неужели это требует пояснений? За сотрудничество с гестапо.
Лукаш надул щеки и шумно выпустил воздух.
– А кто это может подтвердить?
– Я. В любое время.
– Один ты?
– Да, я. Конечно, я. Кто же, кроме меня? О том, что Гоуска состоял в агентуре Зейдлица, один только я и знаю, я единственный живой свидетель. Ведь досье со всеми материалами на Гоуску похищено.
Лукаш машинально выдвинул ящик письменного стола, задвинул его обратно, потом встал, подошел к окну и, повернувшись спиной к Сливе, стал смотреть на ночную Прагу.
Долго и неподвижно он стоял так, словно забыв о присутствии подчиненного. Потом, не оборачиваясь, спросил:
– Гоуска знает тебя под именем Сливы?
«Наконец-то!» – с облегчением подумал Антонин и ответил:
– Нет. В то время в подполье я действовал, как помните, под именем Барабаш.
Лукаш отошел от окна, спокойно пододвинул кресло. Казалось, он говорит сам с собою: