– Как я понял, вы не любите нашу науку, но цените наше искусство. А что еще мы делаем прекрасное в вашем понимании?
– Нет разницы между наукой и искусством. Это все ваша активность, а вот она уже различается. Либо созидание, либо уничтожение, ну и, вспоминая о дураках, просто бессмысленная. И здесь появляются, как ты видишь, между мной и тобой разногласия. То, что ты считаешь творением, я считаю разрушением. Задайся вопросом, что ты делаешь в Веморке? Я знаю, ты ответишь, что человечество стоит на пороге открытия великой энергии, а ты в этом процессе далеко не последнее звено и, вероятно, войдешь в историю.
– Ты прав, я именно так и ответил бы, но добавлю еще, понимая, к чему ты клонишь. Да, атомная энергия может принести смерть и уничтожение. И, скорей всего, принесет. Но сколько с ее помощью можно будет сделать полезного. Гораздо больше, чем плохого.
– Смотря, в чьи руки вы ее отдадите. Но дело не в этом. Зачем расщеплять атом, когда вокруг вас один сплошной клубок энергии? Солнце, ветер, вода и, в конце концов, ее величество гравитация. Но нет, вам надо разрушить атом. А могли бы просто поймать за хвост молнию и оседлать ее. И хватило бы на всё и всех. Толька та энергия может быть чистой, которую дает природа вам просто так. Но…, чувствую, я тебя все равно не переубедил.
– Руво, давай каждый останется при своем мнении в этом вопросе, и поменяем тему. Мне так понравилась твоя история о театре, что очень хочется узнать, где ты еще был. Например, видел ли ты Эйфелеву башню? Я шучу.
– Видел, и я не шучу.
– Но как ты попал в Париж?
– Вот это, кстати, вообще не проблема. Спрятаться в трюме корабля и доплыть хоть до Америки, нет ничего проще. А потом залезть в почтовый вагон и доехать куда угодно, где есть рельсы.
– Всегда мечтал увидеть это творение Эйфеля не на картинках. Никогда не понимал людей, которые считают эту башню уродливой.
– В какой-то мере, Лотар, я с ними согласен. Люблю сооружения из камня или дерева, потому что в них есть жизнь, а железо мертво, и от него веет холодом, поэтому Эйфелева башня для меня это просто большая железяка. Обычный одноэтажный каменный домик нравится мне больше, чем любая стальная конструкция. Согласись, железо не вписывается в картину рядом с морем, лесом или горами. Природа его как бы отторгает. Как прекрасна каравелла в лучах заката на волнах океана и как уродлив танкер в том же свете.
Задумавшись, Лотар соглашался с его доводами. Может, действительно Эйфелеву башню лучше смотреть на картинках? Он хотел возразить, что по свойствам железо намного практичнее камня и тем более дерева, но осекся, вспомнив пирамиды, Великую китайскую стену и амфитеатр, которые выдержали натиск тысячелетий. А вид железного хопеша4, который он увидел в Новом музее, не производил впечатление хорошо сохранившегося, несмотря на весь уход за ним. Вода и воздух дарят человеку жизнь, а у железа, наоборот, забирают. Интересно получается.
– А что ты думаешь насчет стекла?
– Стекло – замечательный материал. И вы умеете с ним красиво работать. Чего стоят витражи Эмануэля Вигеланда здесь, в Осло, в Кафедральном соборе. Тончайшая работа. А теперь вы из него делаете крышу для зимних садов, значит, в будущем будут и стеклянные дома, и стеклянные мосты. Ты только представь себе мост, но не из обычного бесцветного стекла, а из переливающегося всеми красками витража. Как он сказочно будет играть на солнце! Мне кажется, что, наступив на такой мост в яркий день, можно почувствовать себя в другом, очень прекрасном мире на пути в Асгард.
– Да ты романтик, Руво!
– Нам не чуждо ничто человеческое, в конце концов, мы тоже люди, но только сильно отличаемся от вас….
Он затих, немного расстроившись, что не получилось вывести Лотара на разговор о религии, несмотря на тонкий намек о Кафедральном соборе и Асгарде. Ему очень хотелось поговорить на эту тему. Логдэ ему нравился, как нравится учителю, в хорошем смысле, дотошный ученик с пытливым умом.
– А что ты делал в соборе? Уверен, у вас другие боги,– Лотар не видел, как, довольный собой, улыбнулся Руво.