– Это механизмы, а у них есть свойство ломаться в самый неподходящий момент. Если я сказал, что это сделаю, значит, так оно и будет, – Ларсен был сама твердость, и та осмотрительность, которая была с ним все эти последние четыре года, испарилась в дымоходе камина. Якоб сумел разорвать защитную оболочку под названием «будь осторожен».
– Ещё один вопрос. Все данные о количестве и концентрации тяжелой воды.
– Вот здесь я могу сказать лишь приблизительно. Точные числа здесь знает только Лотар Логдэ. Он занимался этим вопросом, и где находится учетный журнал, без понятия, – ответил Альф.
– Ну, тогда хотя бы примерно сколько её в готовом чистом виде? – спросил Якоб и, поймал себя на мысли, что, в принципе, это без разницы.
– Я думаю, в районе полутонны.
– Интересно, это много или мало? Я в этом ничего не понимаю, – в его вопросе чувствовалось обычное любопытство.
– Сказать честно, мне эти цифры тоже ни о чём не говорят. Но исходя из того количества тяжелой воды, которую мы отправили в Германию за эти годы, а это как минимум тонн десять, данная партия очень мала. Не знаю, но мне так кажется.
Альф Ларсен ошибался, даже не представляя, насколько. После войны на допросе руководитель уранового проекта Германии Вернер Гейзенберг на вопрос следователя, чем вы занимались, ответил, что создавал урановую машину, для запуска которой не хватило пятисот литров оксида дейтерия. Англичанин, проводивший дознание, тогда поймал себя на мысли, что очень интересно, какой из городов стал бы первой жертвой этой адской машины – Лондон или Москва.
Лотар понимал, что просто обязан помешать всему, о чём говорили в комнате. Не зная пока, что делать, он решил вернуться к себе в сторожку. Рукав пальто, которым он облокотился на подоконник, за это время немного примерз, и, убирая руку, издал негромкий звук, отрываясь от поверхности. Этого вполне хватило, чтобы быть услышанным в комнате. Пара секунд у него имелось, чтобы скрыться в темноте, но бегать от кого-то было не в его правилах. Штора резко отдернулась, и Ларсен встретился с ним взглядом.
– Не уходи. Я сейчас выйду, нам надо поговорить, – тихо сказал он и, отпустив штору, через несколько секунд появился на улице, накидывая на ходу пальто. Он подошел к Лотару и, взяв его под локоть, спокойно и доброжелательно сказал:
– Я так понимаю, ты всё слышал. Значит, нам есть что обсудить. Пойдем, пройдемся, ночь замечательная.
– Не против, давай прогуляемся, Альф. Только, знаешь, мне мало верится, что ты меня переубедишь. Я не могу допустить того, о чём вы говорили.
Снег в эту ночь не останавливался, и Веморк с удовольствием покрывал себя этими белыми листьями, как бы укрываясь теплым одеялом, чтобы наконец-то выспаться и отдохнуть, понимая, что всё закончилось. Они пошли в сторону водопада и только там продолжили свою беседу. Говорить пришлось почти криком, так как шум летящей вниз воды заглушал голоса.
– Лотар! Я с большой симпатией отношусь к тебе как к патриоту своей родины, но ты должен понимать, что Германия сделала очень большую и дорогую ошибку. Гитлеру скоро конец. Забудь то, что ты слышал. Это всё равно уже ничего не изменит.
– Откуда ты знаешь, Альф? Может, это последний шанс Германии, и ты хочешь, чтобы я лишил её этого, сделав вид, что ничего не знаю? Это мой тебе совет, уезжай завтра, точнее, уже сегодня, отсюда подальше, – довольно резко ответил Лотар, отчего главного немного передернуло.
– Не горячись. То оружие, которое вы создаете с помощью тяжелой воды, может пойти, по твоим словам, на спасение Германии, но оно может уничтожить и мир. Ты же ученый, для тебя не должно быть границ. Определись, что ты хочешь сохранить, Германию или мир?
– Одно другому, абсолютно не мешает. Я повторяю, у Германии есть шанс, и она обязана им воспользоваться ради своего народа, но при чем здесь уничтожение мира? Ты взял слишком высоко. Давай честно, ты просто это делаешь, чтобы, когда всё закончится, на тебя не показывали пальцем и не называли пособником немцев. А я, мистер Ларсен, это делаю не для себя, а для своей Родины. И это не высокие слова, это то, что есть на самом деле. Ещё раз говорю, уезжай сегодня отсюда или… – внезапный удар и боль в теле оборвали речь Лотара, и, обернувшись назад, он увидел силуэт Якоба в нескольких метрах с вытянутой рукой, сжимающей пистолет.
Тело начало тянуть вперед, и ноги, пытаясь сохранить равновесие, начали движение, стараясь догнать его, тем самым набирая скорость и не в силах остановиться. В глазах потемнело, и он уже не видел, что следующий шаг был сделан в пропасть. Лотар понял, что падает в ущелье, и в этот момент время для него остановилось. Вся жизнь, особенно последние восемь лет, словно альбом с фотографиями, была перед глазами. Лиона, фрау Штерн, Алекс Линге, Эрнст Сторм, Михаэль Штенц, Хельг Бьернсон, Льот, снова Лиона и вдруг… Руво, точнее, его голос. Он открыл глаза и начал всматриваться в скалу, пытаясь увидеть его. Он чувствовал, Руво где-то здесь. Он не падал, он медленно летел вниз. Он даже видел, как его обгоняют снежинки. Так и не найдя глазами, он начал проклинать его, задаваясь только одним вопросом: почему он ошибся именно с ним, вспоминая слова, что касательно будущего они могут заблуждаться, но это маленькая доля. Почему эта маленькая доля выпала на него? Почему?! Он же говорил, что они встретятся. Лучше бы он его тогда не спрашивал. Почему, Руво, почему?!