Ранта отрицательно качает головой. Комендант участливо спрашивает:
— В чем дело, Ранта? Ты, кажется, недоволен?
Ранта отводит глаза, некоторое время смотрит на картину, висящую на стене, затем вздыхает и медленно говорит:
— Конечно, теперь в нашем районе будет спокойнее. Но надолго ли? Этих людей не запугаешь, они постараются отомстить — в первую очередь мне.
Внезапно все оборачиваются к двери. Где-то поблизости раздаются выстрелы, завязывается перестрелка. Когда выстрелы смолкают, все, за исключением арестованных, поворачиваются к коменданту и вопросительно смотрят на него. Тот, улыбнувшись, поясняет:
— Банда старосты уничтожена. Больше здесь беспорядков не будет. Ты, Ранта, конечно, прав, они не успокоятся, попытаются отомстить. Но у меня есть одна мысль. Что, если я назначу тебя старостой еще до выборов?
Ранта наклоняет голову, лицо его озаряется радостью. Голосом, в котором слышатся надежда, уверенность и беспокойство, он произносит:
— Почему я, пак? Кто я такой?
Господин Муса с ненавистью смотрит на Ранту. Перехватив этот взгляд, комендант нарочно, чтобы досадить Мусе, продолжает:
— Я верю в тебя, Ранта. С сегодняшнего дня ты будешь старостой. И ты должен помогать нам поддерживать порядок. Итак, решено, не отказывайся.
Все не спеша покидают гостиную: впереди — арестованные, за ними — солдаты. Последним выходит Ранта. Когда он был уже у двери, появляется Роджали. Они обмениваются взглядами. Роджали опускает голову и произносит тихо:
— Я рад, что вас назначили старостой.
Ранта, смерив его недоверчивым взглядом, молча выходит за дверь. За ним выходит и Роджали.
Хозяйка остается одна. Она вытирает глаза уголком кебайи, голова ее бессильно падает на стол. Крутом тишина. Наконец она встает, убавляет огонь в лампе, подходит к двери одной из комнат и, навалившись на нее всем телом, в порыве отчаяния начинает колотить по ней ладонями. Дверь неожиданно открывается и, не удержавшись, женщина падает в соседнюю комнату.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Семь часов утра.
Первые лучи восходящего солнца через окно и дверь проникают в гостиную дома господина Мусы. Сначала солнечные зайчики появляются на полу, затем подбираются к столу, переходят на шкаф и, наконец, на стену. В гостиной тихо. Однако все в доме уже встали: на заднем дворе слышится голос Иренг, сзывающей кур, кто-то рубит дрова, у колодца несколько ребятишек с веселым смехом сообща крутят ворот, доставая воду.
— Ну, на неделю дров хватит, — раздается голос Ранты.
— Иди мойся скорее. Дел сегодня много. — Это отвечает Иренг.
Голоса смолкают. В утренней тишине негромко, но отчетливо слышится плеск воды и фырканье моющегося человека.
Немного погодя с чистым полотенцем на шее в гостиную входит Ранта. По его одежде и по мокрым волосам видно, что он только что помылся. Мельком оглядев гостиную, он протирает уши концом полотенца и выходит в соседнюю комнату. Снова становится тихо, только на дворе кудахчут куры.
Спустя некоторое время в гостиную входит Роджали. На нем пижамные белые штаны из поплина, майка и саронг, подоткнутый спереди. Он пересекает гостиную и скрывается в одной из комнат, затем возвращается с тряпкой в руках и начинает протирать мебель. Закончив работу, Роджали хотел уже выйти, но тут появляется Ранта — босиком, в саронге и пижамной рубашке. Он садится к столу и подзывает Роджали. Тот подходит и садится на стул напротив.
— Джали, извини, что я плохо о тебе подумал, Не доверял я тебе. Теперь я знаю, что ты был нашим главным помощником. Без тебя нам не удалось бы справиться с бандитами. — И, не дожидаясь ответа, он продолжает уже деловым тоном: — Что ты думаешь сейчас о положении в деревне?
— О, пак староста, в деревне все довольны, говорят, жить теперь будем спокойно.
Ранта смеется.
— Не совсем так. Они, конечно, не знают, что завтра или послезавтра снова ожидается налет банды.
Роджали вздрагивает. Широко открытыми глазами он вопросительно смотрит на Ранту. Тот еще раз утвердительно кивает головой.
— Если так — плохо придется, они отомстят за все.
— Ну а если объединимся — ничего они нам не сделают, — говорит Ранта, подымаясь со стула.
— Да ведь у них оружие!
— Ну и что же? Если мы все объединимся, то не только сможем отбить нападение, но я сами будем наступать. Да, Роджали, ты, видно, все еще думаешь так, как многие думали раньше. А стоит нам только начать действовать всем сообща — и можно горы своротить.
У Роджали заблестели глаза.