— Та! Ранта! Та!
Ответа нет. Он зовет еще раз, громче, но сдержанно:
— Та! Ранта! Выйди на минутку, Та!
И на этот раз ответа не последовало. Муса слегка поворачивает голову, украдкой смотрит на дверь, ухмыляется и снова зовет:
— Ренг, Иренг! Где твой муж?
Голова Иренг на минуту показывается в дверях, затем сразу же исчезает.
Муса снова ехидно ухмыляется.
— Ренг, Иренг! Да не прячь ты своего мужа.
Дверь открывается, и на пороге появляется Иренг. Довольно громко, с наигранным радушием она спрашивает:
— Кто меня зовет? А, господин Муса. Садитесь, пожалуйста.
— С каких это пор ты стала притворяться, будто не узнаешь меня?
— Я не притворяюсь, Я действительно не узнала вас, — оправдывается Иренг, вытирая скамейку.
Муса покрутил палкой и, не глядя на Иренг, продолжает с улыбкой:
— Где Ранта?
— Еще не пришел, ган[6].
Понизив голос до шепота, Муса говорит:
— Не лги. Я сам видел, как он возвращался. Та! Ранта! Выходи!
Иренг отступает на шаг от скамейки. Нижняя челюсть ее дрожит. Стараясь справиться с собой, она шарит вокруг руками, словно ища опоры. В наступившей тишине ясно слышатся шум реки и щебетание птиц.
Опустив голову, усталой походкой из дома выходит Ранта. С сумрачным выражением на лице он нехотя подходит к Мусе и виновато произносит:
— Слушаю, ган.
— Почему сразу не вышел?
Ранта не отвечает, только смотрит на Мусу еще пристальнее.
— Нехорошо притворяться, будто не слышишь, С тобой раньше этого не случалось, Ранта.
— Слушаю, ган.
— Иренг, оставь нас, я хочу поговорить с твоим мужем.
Муса снова поворачивается спиной к двери. Между тем тучи плотной пеленой заволокли все небо. Начинает темнеть. Отступив немного назад, Муса зовет:
— Иди сюда.
Ранта подходит к Мусе и останавливается у него за спиной. Стараясь быть гостеприимным, он приглашает:
— Садитесь, ган.
Муса делает вид, что не слышит. Он внимательно смотрит на небо и говорит:
— Видишь, дождь собирается. Хорошая погода, хороший сезон. Не правда ли, Та?
— Да, ган.
Неожиданно Муса самодовольно рассмеялся и, уже не сдерживаясь, смеется долго и громко. Только теперь он поворачивается лицом к двери и, не спуская глаз с Ранты, который продолжает стоять, опустив голову и вычерчивая что-то на земле большим пальцем ноги, с шумом втягивает воздух носом и с расстановкой произносит:
— На базаре был налет дарульисламовцев. Слышал, Та? Значит, и у жены неудача. Да, хорошее время, хороший сезон. Итак, запомни. Сегодня вечером в одиннадцать часов.
— Что за работа, ган?
— Надо достать семена каучука.
— Трудно пронести их, ган.
— Не труднее, чем голодать, Та.
Ранта молчит, чешет затылок и шею, затем, почувствовав на себе пристальный взгляд Мусы, бессильно опускает руки.
— В прошлом году я тебя же посылал за семенами каучука. Вот и теперь. Чего же тут трудного?
— Гоподин Муса знает, что в прошлый раз я чуть не попался.
— Дурак. Зачем же у тебя голова на плечах?
— Понимаю, ган.
— Значит, пойдешь сегодня ночью. Я жду в три часа ночи дома.
— Хорошо, ган.
Муса опускает руку в карман и протягивает Ранте две с половиной рупии. Прежде чем уйти, он говорит:
— Если что случится, я ничего не знаю, понял?
Он с угрозой смотрит в глаза Ранте и уходит, играя палкой.
Тем временем совсем стемнело. Иренг зажгла в хижине керосиновую лампу. Свет от нее через сплетенные из бамбука стены хижины проникает на веранду. Ранта бессильно опускается на скамейку и погружается в раздумье. Временами из груди его вырывается тяжелый, глубокий вздох.
Когда Иренг выходит из хижины, он отдает ей полученные от Мусы деньги и снова погружается в свои невеселые думы.
Иренг берет ассигнацию, подносит ее к глазам и с возмущением восклицает:
— Две с половиной рупии! Вот негодяй!
— Тихо, Иренг, тихо.
— Эх, пак, если бы я была мужчиной, я бы давно угостила этого негодяя палкой. Подумать только, тебя, честного человека, он заставляет воровать.
— Молчи, Иренг.
— Молчи! Ведь ты мой муж, а вдруг что случится?
Ранта берет Иренг за руку и медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, произносит с нежностью:
— Подожди, Иренг, придет время, и мы заживем хорошо и радостно.
— Дай бог, пак, дай бог. Мы оба уже достаточно поработали за свою жизнь. Но счастье наше пока еще не с нами, господь не шлет его нам.