- Он положил меня грудью, - еле слышно произнесла Ольга.
- Ложитесь! Повторяйте свои действия, чтобы все было в точности как тогда, с насильником! - приказал капитан. - Показывайте, показывайте!
Ольга неуверенно легла грудью на стол, боязливо оборачиваясь на находящегося сзади мужчину, чувствуя себя при этом нелепо и униженно, и одновременно с этим испытывая все усиливающееся чувство страха. Когда ее спины неожиданно коснулись ладони капитана, она в отчаянии попыталась выпрямиться, но жилистые и, не смотря на худобу, оказавшиеся очень сильными мужские руки, вновь, как это происходило с ней совсем недавно, крепко прижали ее к столу...
- Не надо! Что вы хотите со мной сделать! - в отчаянии закричала Ольга, которая как и в недавнем случае с "режиссером", только сейчас, с изрядным запозданием, лишь в самый последний момент начала понимать, к какому страшному окончанию неминуемо приведут ее все эти жуткие приготовления, уже явно вышедшие за рамки дозволенного, и чем для нее закончится весь этот "следственный эксперимент". Но... но ведь такого просто не может быть!.. Она же не где-нибудь, а в милиции... Это же просто нелепо!..
- Я не хочу! Нет!.. - Одна из мужских рук оторвалась от ее спины и уже задрала платье, нетерпеливо сорвала трусики... - Не хочу! Не надо меня... нет... нет... - Ее голос слабел, она чувствовала, как твердая, налитая жаром мужская плоть с жестокой неумолимостью протискивается в ее анальное отверстие, уверенно продираясь все глубже и глубже, причиняя при этом столь знакомую ей мучительную боль... - Нет же... нет... нет... не надо, пожалуйста...
Вот в ее ягодицы уже уперся жесткий мужской лобок, и нетерпеливо пульсирующий член замер на какую-то краткую секунду в вожделении, чтобы через мгновение взорваться нетерпеливо-яростным ритмом...
Вдруг четко осознав, что ее с поистине фатальной неизбежностью ожидает в самом конце этого циничного надругательства, девушка бессильно уронила голову... Ей очень хотелось потерять сознание, как это было в первый раз, но избавление все не приходило. С ней сейчас оставалась только боль. Одна лишь боль, отвращение, и никакой надежды на спасение...
"Я просто сошла с ума... Я просто сошла с ума... - подобно заклинанию повторяла женщина, лежа вечером на диване в "комнате для свидетелей". Этого просто не может быть...
Это сон, мне надо лишь проснуться... Просто проснуться..."
Все происходило, как нельзя более точно повторяя предшествующие события - тошнота, раковина, чистка зубов, забытье... Опять тошнота... Все было точно так же. Отличалось только место действия и мужчина, который все это с ней проделал. И все это не где-нибудь - в милиции... И что ей теперь делать? Что все это означает?.. Она сошла с ума - вот и все... Надо ждать Филипыча, он ей все объяснит и поможет. Но ведь он же, кажется, убит. Бедный старик... А она? Она сама - жива или нет?
Нет, она просто сошла с ума...
***
- Ну вот на хрена я тебя послушался! - простонал Чиж, вертя в руках сочащийся своим черным содержимым отработанный масляный фильтр. - Давно бы уже в этом Благогорске был, если б на поезде поехал... - Он со злостью отшвырнул фильтр в сторону. Перепачканный машинным маслом с головы до ног, Чиж сейчас напоминал своим видим Сергея, каким тот был в день его приезда.
- Ничего, ничего, еще какой денек, и в путь! - раздался бодрый голос из под старенького, местами чуть изъеденного ржавчиной синего "Москвича". Немного осталось-то!
- Немного, - проворчал с сомнением Чиж. - Который день уже возимся.
- Зато потом, знаешь как классно будет? Ведь там, возможно, поколесить по городу придется, поискать. Да и вообще, колеса - есть колеса, - так же оптимистично продолжал Сергей, закручивая что-то гаечным ключом. - Что, не согласен?
- Согласен, - со вздохом ответил Чиж. - Иначе бы не согласился. Ну давай, рули, что мне делать дальше?
- А дальше, - скомандовал Сергей, вылезая из-под днища, - бери вот это, - он катнул ногой в сторону Александра какую-то черную промасленную деталь, - и помыть ее так, чтоб блестела, как у кота сам знаешь что! Понятно? Исполнять!
- Есть! - Тот обреченно вздохнул и, брезгливо скривившись, уцепил деталь двумя пальцами. - Купаться-то хоть вечером пойдем? А то чумазые, словно черти в преисподней!
- А как же, обязательно пойдем, - подтвердил Сергей и тихо добавил, зная, что творится сейчас в душе его друга, скрываясь под внешней невозмутимостью. - Ничего, Сашка, думаю, завтра после обеда уже сможем тронуться в путь.
- Хорошо бы... - в очередной раз вздохнул тот.
- Ну, а раз так, - объявил Сергей, вновь ныряя под днище, - хватит уже вздыхать, и к работе, сэр!..
***
Как это водилось у Тани, важный разговор со своим любовником она проводила обнаженной, находясь в кровати снимаемой ими квартиры.
- Да ты что, совсем охренела? - Резко вскочивший Анатолий ошеломлено уставился на Татьяну. - Да у тебя просто крыша поехала! Ты сошла с ума! Он для доходчивости покрутил пальцем у виска. - Поняла?
- Успокойся. - Таня взяла тонкую сигарету "more" и прикурила. Ее пальцы совершенно не дрожали - она уже сто раз обдумывала в деталях предстоящий нелегкий разговор. - Какая у тебя фамилия?
- Да при чем здесь моя фамилия? - Мужчина принялся нервно носиться по комнате, чем-то напоминая Татьяне в этот момент большую безволосую обезьяну, разве что чуток посимпатичнее. Что же касалось поведения - все сходилось одно к одному. Что она, мало бывала в зоопарке, что ли?
- А я тебе говорю, успокойся. - Она поманила его пальчиком и похлопала по простыне рядом с собой. - Иди сюда.
Анатолий недоверчиво, опять же напоминая ей обезьяну, потянувшуюся за предлагаемым ей бананом, но боящуюся какого-либо подвоха, подошел, но, немного помявшись, ложиться все же не стал - вдруг банан был отравлен? А еще из чувства протеста - он еще далеко не успокоился.
- Что ты хочешь?
- Я спрашиваю, какая у тебя фамилия? - почти пропела Таня, стараясь, чтобы ее речь звучала по возможности как можно более плавно - так обезьяний самец побыстрее придет в себя и угомонится. С ними необходимо умелое обращение, она это прекрасно знала. И умела. Обращаться.
- Да зачем тебе?
- Да хотя бы только затем, что я спрашиваю, - вновь певуче, ласковым голосом протянула она.
- Ну, допустим Маслов, - уже гораздо спокойнее буркнул Анатолий. - И что?
- Маслов. Маслов... - Таня прислушалась к звучанию его фамилии. Маслов. А моя фамилия как звучит? Скажи-ка.
- Я знаю твою фамилию, - проворчал Анатолий.
- Нет, скажи.
- Зачем?
- Скажи! - уже потребовала Таня.
- Ну... Мышастая, - нехотя произнес Анатолий.
- Вот видишь, такую фамилию ты даже произносить стесняешься. А представь, каково мне?
- Не понимаю, к чему ты клонишь? - уже слегка заинтересовался направлением разговора Анатолий.
- А к тому. Знаешь, сколько я с детства натерпелась? И в детском садике, и в школе... Мне даже прозвища никакого не требовалось, достаточно было только произнести: "Вон Мышастая идет", - и всем уже становилось весело. Надо же, Мышастая! Действительно, смешно. Знаешь, как я дралась со своими, так называемыми, подругами? Да и с мальчишками тоже.
- Ну, положим, против мальчишек у тебя было совсем другое оружие. И уж гораздо действеннее кулаков, - не выдержав, улыбнулся Анатолий и, повернувшись к ней, провел рукой по женской груди. - Как раз с мальчишками-то ты вряд ли так уж часто дралась.
- Это было уже потом, позднее, - что-то вспомнив, тоже улыбнулась Таня. - А в младших классах знаешь какой им был кайф? Дернуть за косичку и заорать непременно погромче, чтобы слышали все: "Эй, Мышастая, в мышеловку новый сыр завезли!" Ну, и всякое прочее в том же духе - кто во что был горазд. Про щелкунчика тоже...
- Про какого еще щелкунчика? - с недоумением посмотрел Анатолий.
- Да так... - ушла от ответа Таня, подумав, что объяснять ему наверняка бесполезно. Вот как раз он-то орал бы именно про сыр, если бы учился с ней в свое время, а про щелкунчика вворачивала только парочка общепризнанных школьных интеллектуалов. - Неважно. Важно другое.