Распорядительница женского улья — мама — торопила покончить с едой, распределяла женщин по три-четыре на учебные группы, переходила от одних к другим, всюду внося оживление, всех заражая своим неугасимым энтузиазмом. На день давалась одна тема. Скажем: «Как укреплять горы?», или «Что испытала наша страна в 1912 году?»,[9] или «Достигнет ли женщина независимости, отказываясь выполнять супружеские обязанности? Или же она первая от этого пострадает? Объясните на примерах».
Мама разжевывает — и их заставляет жевать — одну и ту же соломинку, подбирая отлетевшие кусочки, и вновь их перемалывая. Без передышки. Не давая им роздыха. Отделяет зерна от плевел, выискивает способы прочистить мозги самым отстающим. Щедро раздаем поощрения, отметки, порицания за «непройденный предмет». Наконец собирает своих учениц всех вместе и каждой по очереди предоставляет слово. То, что сама она постигла силой воли, она каждый раз скорее дарит, нежели сообщает им на этих сборищах, организуемых по всей стране. И ее дары — терпение, молодость, вера — зажигают свет в глазах этих женщин.
Я присутствовал при том, как одни женщины осуждали других за то, что те ничем не желают интересоваться, кроме своих мужей. Мама аплодировала. И сами обвиняемые тоже, причем со счастливыми лицами. Я узнал, что на многие завтраки-дискуссии женщины из богатых буржуазных домов не являлись воскресенье за воскресеньем под тем предлогом, что их «задержали в последнюю минуту».
— Ах! — решила мама. — Они в мышеловке. Попались! Когда-нибудь переделают весь мир, а деньги так и останутся деньгами!
Первые собрания были похожи на праздники, нечто вроде сельскохозяйственной выставки, но тут стремились взглянуть на странное существо — маму, слух о которой распространился на многие километры, — налицо было и любопытство, и притягательная сила сочувствия. Увидав маму во плоти, женщины с первой же минуты понимали, что она несет им нечто совсем другое, а не болтовню и забавы, ради которых они примчались издалека. Она с места в карьер принималась развивать их сознание, поделив всех на учебные группы, как при прохождении военной службы.
В последующие воскресенья число учениц поредело, уподобившись нашим горам, негусто разбросанным по равнине. От множества маминых подруг осталось едва ли человек двадцать. Зато таких, которые не хуже мамы познали меру одиночества.
— Тем лучше! — воскликнула мама. — Я не могу поднять гору, с меня достаточно и камня.
Мы «обирались всегда по воскресеньям в назначенный час то у одной, то у другой маминой приятельницы, но вот что интересно: жители городов и деревень начали разбегаться при нашем приближении. Нас окидывали враждебными взглядами, грозили нам кулаками даже и те редкие прохожие, которые попадались навстречу. В нас кидали камнями, прокалывали шины автомобиля. Тогда я прибег к помощи дружков из моей банды. Одни из них эскортировали нас на мотоциклах, другие пристраивались на подножках нашей машины. И представь, несмотря на их устрашающие кулаки и оскал зубов истых гангстеров, число враждебно настроенных к нам мужчин — мужей, сыновей, кузенов, дядьев маминых приятельниц — все росло и они становились все активнее. Произошло даже сражение, в котором я и мои дружки оставили клочья одежды, а наши противники немало своих зубов. Тогда на обратном пути мама мне сказала:
— Я знаю, что я сделаю: раз посещать моих приятельниц становится все труднее, я буду приглашать их к себе. Тогда мы сможем видеться в любой день недели.
— Куда же ты думаешь их приглашать? Куда?
— К нам, конечно. Дом достаточно велик.
— Лично я не возражаю. Скорее даже наоборот. Но ты подумала о папе, что он-то скажет? Как он отнесется ко всем этим женщинам?
— Откровенно говоря, не знаю. Там увидим.
— Ах, так. Ладно! Предположим, что он согласится. А как ты поступишь с рыцарями феодализма? Судя по их красным глазам, они не слишком-то покладисты.
— Ты имеешь в виду мужей моих подруг? Ну что ж, бедняжкам придется с ними развестись, вот и все. Дай-ка мне сигарету.
— С удовольствием, мама. Ты совершенно неподражаема. Не колеблясь находишь выход из любого положения. И решения твои всегда просты и безапелляционны.
— Ты случайно не издеваешься надо мной?
— О нет. Нисколько. Я тобой восхищаюсь.
— Заруби себе на носу, что я не нуждаюсь ни в чьем восхищении. Моя обязанность — помогать людям, и в этом смысл моей жизни. Я не могу быть счастливой, просто не в состоянии, зная, что другие несчастны. К чему мне тогда моя ученость? Все то, чему я научилась, все то, что я чувствую и думаю, я должна применить в действии на благо себе и людям. Только тогда совесть моя будет чиста.
9
В 1912 году были подписаны франко-марокканский и испано-марокканский договоры, в результате которых над Марок-Ко был установлен французский протекторат; часть страны попала под власть Испании.