— Я слишком красивая или слишком плохо выгляжу, что ты не перестаёшь пялиться на меня?
Она приняла сидячее положение и попыталась подложить подушку себе под спину, но я опередил её. Аккуратно придерживая Нору за поясницу, поднял подушку. Она была всё ещё ужасно горячей, а мне хотелось к ней прикоснуться.
Я провёл рукой вверх-вниз до лопаток и обратно, прикоснувшись своим лбом к её. Температуру я бы так не ощутил, потому что у нас был слишком сильный контраст кожи. Моя была ледяной от волнения. Сюда бы отлично вписалось «кровь в жилах застыла». Кожа бандитки же была температурой, как лава. Хотя бы обычно всё было наоборот. Её руки всегда оставались холодными, даже носи она варежки. А мои горячими. Она даже сувала мне свои льдышки под толстовки в школе, пока никто не видел. Заставляла вздрагивать, но я не дёргался.
— Ты всегда красивая.
— Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь услышу эти слова от тебя.
— А ещё у тебя опух нос.
— Что?! — конечно никакой нос у неё не опух, а лишь слегка покраснел, — Врёшь ты всё.
Я виновато улыбаюсь, подтверждая её слова и она начинает громко хохотать, но тут же закашливается. Тянусь к стакану с недопитым чаем и помогаю её попить.
— Лекс, если бы я не болела, я бы тебя поцеловала.
— Разве целоваться можно только в губы?
Притягиваю её к себе, заставляя смять простыни и покрываю всё её лицо поцелуями, медленно переходя к шее.
Нора кладёт свои ладошки мне на плечи.
— Перестань, я даже не могу подразнить тебя в ответ.
Так даже лучше. Теперь она полностью в моей власти.
Шутка. Я не настолько извращенец, что бы совращать больную девушку, даже если девушка не против.
Нам наконец-то выпал шанс остться полностью наедине, но мы даже не можем как следует понежиться. Я даже боюсь как-то не так сжать Нору, кажется мгновение и она развалиться. Обычно всегда такая весёлая, отзывчивая и инициативная сейчас выглядит ужасно хрупкой.
— Лежи. Мне нужн написать остальным, что ты не умерла.
Она нахмурила брови.
— Почему ты остался здесь, разве не должен был лететь во Францию со всеми?
— Я не видел смысла лететь туда без тебя.
Девятнадцатая глава
Элеонора
В зале раздается музыка, подходящая под «медляк» и многие парочки, видимо решившие испытать последний шанс, выходят в центр импровизированного танцпола. Кирилл утаскивает Рину, которая ещё минуты две назад стояла и жаловалась, что она точно сегодня останется без партнёра. Артём нерешительно подходит ко мне, но не протягивает руку. Только смотрит в глаза, как будто пытается там что-то прочитать. Улыбаюсь извиняющейся улыбкой и он понимающе кивает, а потом ради шутки приглашает двух рыжиков. Они заваливаются в середину толпы и громко хохоча начинают кружиться. Это конечно не танец, даже близко не похоже, но по крайне мере им весело.
Где-то на другом конце зала Натали-утали-мои-печали танцует со златовласым смазливым пареньком, периодически бросая взгляды в нашу сторону, но совсем не злобные и проклинающие «ведьмины» взгляды. Просто что бы я заметила её и поздоровалась лёгким кивком головы, как и она со мной. Конечно мы не стали подружками, но у нас вроде как перемирие, которое было заключено совершенно случайно и не в пределах школы.
Я встретила её в конце новогодних каникул, когда вся параллель 11 классов вернулась из Парижа, пока мы с Феликсом провалялись все дни на кровати у меня в комнате. Она была с тем же смазливым парнем. Молча прошла мимо меня, но я продолжала пялиться на её спину, поэтому она вернулась ко мне и сердито уточнила что мне от неё надо. Феликс ей и вправду нравился, она пыталась добиться его внимания с девятого класса, потому что только тогда заметила каким симпатичным он был. А потом их разъединили и шансов привлечь его внимания у неё стало меньше. Тут появилась я, к которой эти попугаи-неразлучники подошли сами первые и её это выбесило. Однако, она признала меня достойной соперницей и сказал что езжу я и вправду отменно. Теперь у неё новый любовный интерес постарше — учиться на нефтяника и ужасно богат, к тому же в её вкусе. Как она провела его на школьный выпускной для меня остаётся загадкой.
Феликс стоит рядом со мной, оперевшись спиной о стену и скрестив руки на груди, периодически бросая на меня взгляды.
— Мы пойдём танцевать?
Я удивлённо посмотрела на Сноудена, который вот буквально на днях упоминал о том, что ненавидел танцевать в школе.
— Ты ждёшь моего приглашения? — он закатил глаза, но я отчётливо увидела, как уголки его губ дёрнулись, несмотря на то, что свет в зале приглушённый, — Я думала ты не танцор.