— Ага, и хвост, — вздохнув, констатировал не разделявший восторгов мамы Силин. А когда две ушасто-хвостатые копейщицы приблизились, то смог оценить их наряд и негромко дополнил своё мнение. — Маслов — изврат проклятый!
К незваным гостям, после перехода оказавшимся чуть ли не посреди выглядящего как экспозиция краеведческого музея поселка, с настороженным видом и опасливо сжимая своё оружие выдвинулись две весьма подтянутые, довольно высокие и стройные, несколько лохматые брюнетки в явно местного производства набедренных повязках да с бандажом из полос ткани вокруг груди. Хотя чё там было мотать-то, когда нечего — неясно. В рука эти воительницы, а на фоне следом подтянувшихся прочих они выглядели именно таковыми, держали по двухметровому где-то копью. На этом обычность, если это тут уместно, и заканчивалась, так как, помимо упомянутого, на девицах была ещё и ременная сбруя словно из секс-шопа какого-то, о чем свидетельствовали: дурацкая конструкция, розовый цвет и множество явно дешманских блестяшек. Источником же сего перформенса, который с достоинством носили обе явно гордые вниманием от «доброго барина» его приближённые, являлся, как несложно догадаться, Миша Маслов. Своим подарком он явно выделил эту парочку из прочих местных, ибо обе, как ни посмотри, симпотяжки были относительно чисты и даже не воняли.
— Ох и запашок, — не выдержала Силина и покосилась куда-то в район торчащего из прорези примитивнейшего вида туники хвоста у одного из представителей не столь благородной публики, что толпилась теперь за отважившимися выйти вперед копейщицами. — У тебя, кроме пистолетов, мыла случайно нет?
— Нет.
— Жаль.
— Маслов, свинота, — снова высказался Силин по поводу непритязательности почившего одноклассника, который явно ведь мотался сюда на обед, но при этом не смущался антуражем, ибо в прогрессорстве, как видно, ограничился лишь приближенными, на остальных определенно забив. — Барин, бл... благородие, йопт...
— Не выражайся. Кто такой этот Маслов?
— Говорю же, барином устроился в здешнем, эм, зоопарке. Хотя больше на весёлую ферму похоже. А, точно — усадьба же, бл... Но их благородие однажды умер, так что теперь нам вступать в наследство. Мда. Ладно, давай уж как-нибудь контактировать с ушастыми.
И да, в копилку необычности аборигенов, конечно же, стоит поместить и наличие у них звероушек с хвостами. Слава здравому смыслу, никаких копыт, рогов и прочей дичи, как например, нескольких рядов, эм, бюста — ни у кого не замечено. Хотя некоторая пестрота у собравшегося контингента очень даже наличествует, и вон та, например, самая, скажем так, не отощавшая дамочка с розовыми и чуть вислыми ушами, пусть и без пяточка, но просто не оставляет сомнений на счет того, чем конкретно вдохновлялся безумный разум, породивший это вот всё.
— У высоких и темноволосых, Слав, смотри, хвосты прям как волчьи. Ну или собачьи. Серые, короче. А вон те мелкие, суетливые и чумазые такие, ну типа крепостных, в общем, так у них хвостики коротенькие, вроде заячьих, но только бурые какие-то. Как и уши. Они у всех этих разномастных шатенов по форме мало чем отличаются от таких же, что и у предыдущих темноволосых ушастиков, но покрупнее будут и не так воинственно торчат. Ого, а вон, гляди, шкаф какой! С молотом и в фартуке который. Здоровенный такой. Низенький, правда. Хм, Слав, их если отмыть всех да в нормальное переодеть из этой их гадкой мешковины, то миленькие все такие будут, — тараторила мама, пока сын бодался взглядами с вышедшей вперед темноволосой копейщицей с серыми ушами и аналогичным хвостом. — Ой, а там, смотри, детки выглядывают. Ой, как же они несчастно-то выглядят. Глянь, их же ж там целый сарай набился! Да разные все такие. Рыжие, вон, есть, и... трудно понять какие ещё. Гря-я-язные, пипец(хватаясь за голову).
— Ткри плух винк совняй мули? Бо Маслув и ни регаж! — чё-то там задвинула самая смелая, воинственно потрясая копьем.
А другие, тем временем, смотрели на неё как на дурочку, но с опаской. Мол, белый господин, вон, пришел, бусы-зеркала — по-любому принес, а ты хорохоришься тут, понимаешь. Без почтения говоришь. Ну и что, что не наш? Зато смотри, какой упитанный! Может, и нам перепадёт... объедков.
Примерно так интерпретировал сказанное неуместно веселящийся Славик, пока Ким сосредоточенно оценивал ситуацию и прикидывал: магией или из автомата привести к покорности толпу, случись что.
— Сла-ав, мне их страсть как жалко, — сказала та, кто наверняка не смотрела фотографий 19 века с запечатленным крестьянским бытом своей Родины, наверняка ещё и постановочные, то есть где выпячивалось всё лучшее из того (ругательное слово), что имелось. — Особенно детки — такие несчастные.