— Убна, кус внча мона! Дука, дука, — не унималась, явно накручивая себя, как видно, отслуживающая блестяшки, душистое мыло, что-нибудь сладкое из ярких пакетиков, ну и не выстроганное топором в убранстве, за что Маслов наверняка покупал лояльность и, понятное дело, ласку по ночам у этого вот продукта своей среды. — Дука!
— Хрен с тобой, — вздохнув, махнул рукой Силин и полез в Карман, откуда вскоре извлек тут же занявший место на его левом ухе пирсинг. — В конце концов, не штанга в язык(поморщившись).
— Чмуни, больдва кун низа! — сказала девица, после явленных чудес покрепче ухватившаяся за копье.
Вторая, правда, попятилась, когда как толпа зашумела, ну а Силин услышал: «Чужаки, уходите поскорее восвояси!».
— Вот же ж, — подосадовал юноша.
Да, бесспорно, понимающий теперь любые языки, но ответить-то он не в состоянии, а конфликт, как видно, назревает. Но навряд ли найдется в мире то, что заставило бы его пронзить язык пирсингом, который никакой уважающий себя мужчина в рот не возьмет, даже в обмен на способность ещё и говорить на любом языке. Это в комбинации с уже ставшей невидимой серьгой в ухе, а так-то там — косметические модификации языка, ага, для тех целей, которые уважающим себя мужчинам не нужны, ну и, самое главное, защита от ядов, очень не помещавшая бы в кафе у школы в Воднинске, где Силина опоили для похищения. В общем, дилемма: плюшка или гонор.
— Ты что, Слав, понимаешь их? — что-то уловив в реакции сына, поинтересовалась Силина.
Которая, конечно, в отличие от гордеца навряд ли бы так же ерепенилась, но резерва-то с маной у нее нет, да и княжство с его древо-алтарем для запитки через управляющее золотое кольцо всех прочих побрякушек — неведомо где сейчас. Да и запитать сей артефакт в форм-факторе, вызывающем столь стойкую неприязнь, скорее, Славика, нежели небрезгливого Кима, таким же образом, как чуть ранее было проделано с магозащитным амулетом на шее Софьи Самуиловны — слишком громоздко и ненадежно из-за вероятных конфликтов. А потому:
— Стоять бояться! — грозно вдруг выкрикнул Силин, когда, напитав мышцы Круа, сработал на опережение и, ускорившись, резко сблизился да снес явленным в правую руку Основным клинком... Нет, вовсе не голову сероухой темноволоски, а всего лишь наконечник её копья, тем самым оставив безоружной ревнительницу Масловских завоеваний. Хотя нет, вон, кинжал на поясе ещё имеется у неё. — Всем стоять!
Однако вокруг уже завопили, запищали, кто-то зарычал, но все единодушно разбежались кто куда. Пока вторая, более черноволосая копейщица, бросив своё оружие и упав на колени, что-то там скулила, явно моля о пощаде. Ну а бледная как мел первая — замерла с обрубком копья и, не в силах сдвинуться с места, покорно ждала смерти, в ужасе округлив красивые желтые глаза.
Ну да, Силин был впечатляюще быстр, а его смазавшаяся в эдакий светящийся голубым сегмент атака — невиданно всесокрушающа. Тут любой бы обделался.
— Слав, ну зачем ты так? — откуда-то сзади отчитала мама Соня, заставляя сына уже жалеть, что не усыпил её с помощью Круа, пока решительно наводит порядок, приводя к покорности завоеванные земли. Но после брошенного им через плечо говорящего взгляда, лишь тяжело вздохнула сердобольная женщина, ясное дело, не видевшая как это, когда взятый город отдают на разграбление передовому легиону ВОАС.
А вот Ким видел, и даже активно участвовал, хотя соседствующий с ним в одном теле Славик не сказать что ставил это в заслугу «попутчику», а скорее, даже наоборот.
— Мам, я тебя очень люблю, но позволь мне самому решать, какие методы повлекут меньше телодвижений впоследствии. А главное, ненужной крови.
— Да я и не против, взрослый ты уже совсем, но дал бы ей тебя ткнуть копьем. Сам же сказал, что защита на нас. Они бы посмотрели, что «снизошедшее божество» неуязвимо, да и пали бы ниц, а не с воплями разбежались. Наверняка ещё и затаив теперь злобу из-за пережитого страха.
— Вот спасибо! А мне потом покусившуюся на мою жизнь придавать казни, что ли? Я головы рубить поднявшим руку на синьора не особо горю желанием, знаешь ли.
— А ты что, собрался тут оставаться, что ли? — удивленно спросила Силина, хотя некоторая надежда и жажда приключений, если не азарт, на миг проблеснули в её черных глазах.
— А ты сможешь взять и просто так бросить вон тех детей, например? Это ещё целые, просто грязные и голодные, а там глубже, видишь... Хотя нет, лучше не смотри, там калеки, блин. Что здесь вообще происходит? Откуда они тут такие? Вот же ж, скотство! — заодно досадуя на свою черствость, которую показал привыкшей знать его другим матери, скрежетал зубами несколько растерянный Силин.