— Представляете, Слава, девочки, я теперь могу перенимать чужие способности!
— А? — неслабо так изумились все присутствующие подобному джекпоту.
— Нужно лишь коснуться любого, как ты сказал, колдуна, и потом целый день можно будет пользоваться его скопированной способностью! Ну или пока не повторю это же действие с другим, осознанно разумеется, а не случайно задев, например, — пояснила Силина.
— Вау, круто.
— Шикос!
— Везет же.
— Имба.
— Поздравляю!
Многоголосо завосхищались все окружающие новой колдуньей с её крутейшей способностью, при этом демонстрируя и свои, чтоб не выглядеть совсем уж скромно на её фоне. А заодно и дали их ей опробовать, дабы выяснить в итоге, что перенимается базовая, а не уже прокачанная на момент копирования способность. Во всяком случае, пока само это вот копирование не улучшено.
А пока мыть всё это пробовала, сын о чем-то шептался с деловито кивавшей в ответ и куда-то ненадолго даже убегавшей Лидой. Также он некоторое время стоял с закрытыми глазами, предварительно испепелив словно из воздуха извлеченную им бумажку, и загадочно при этом всём чему-то ухмылялся. А в конце и вовсе, что-то явно припомнив, принялся под разными предлогами трогать за всякое своих одноклассниц.
— Как тебе, Слав? — будучи весьма довольна приобретением, полюбопытствовала Силина у сына, который, только сейчас заметила, отчего-то таинственно скалился. Это когда не липнул, несколько навязчиво прямо скажем, к девчонкам, хотя некоторые, впрочем, весьма благосклонно принимали такое вот неоднозначное, по её мнению, его внимание. — Эм, так как?
— А, замечательно, мам, — под неодобрительным ее взглядом прекратив свои бесстыжие приставания, а на самом деле закончив наконец вливать свою Круа всем собравшимся здесь влюбленным в него «наркоманкам», ответил не особо вслушивавшийся Кру. Теперь-то он, когда научился очищать эту удивительную энергию, не всегда ведь безвредную в столь концентрированном состоянии для простецов, намерен использовать её исключительно в таком виде. Ну а заодно попытается избавить своих близких от искусственной привязанности к себе, если это возможно. Осмыслив же сказанное матерью, Силин бодро добавил. — Вот видишь, с такой замечательной способностью тебе теперь никуда не надо! А то ведь в следующий раз может попасться ерунда какая-нибудь. Так что оставайся, а я...
— Слав, ну вот что ты такое говоришь? Разве я променяю столь важное дело на это вот? Нет, ни за что! И вообще, почему ты девочек сразу назад уволок? Они ведь такие миленькие...
— Да солить мне их, что ли? Девочек этих, — чуть не вспылил, но сдержался-таки Силин, раздраженно обведя взглядом множество пар разноцветных глаз в обрамлении наивно, ага-ага, хлопающих пушистых ресниц.
Вон, требующих внимания голубых, молящих о нем же зеленых, азартно призывающих к этому черных, с намеком о том же подмигивающих синих. Да ещё и широко открытых бирюзовых, мол, вот вырасту, и тогда держись, Силин, не уйдешь! А тут и порочно прикрытые серые ещё подоспели, в которых всегда теперь читалась готовность не то что к любого рода этому самому вниманию, но и вообще буквально на всё. Причем, такое ощущуение, что неважно даже сколько для этого крови, например, потребно будет пролить. Мда.
К слову, присутствие в этом вот пышущем юностью «цветнике» ещё и, внезапно, математички, причем в бесстыдном шелковом халатике явно после душа, не осталось без внимания матери, которая однажды уже видела Ольгу Ильиничну, ещё в Святославльской школе. О чем озадаченная теперь Софья Самуиловна и не преминула дать понять:
— Занятно, — только и выдала растерянная мать, однозначно успев что-то уловить в этом вот явлении. Даже не смотря на то что скромно вдруг потупившаяся училка тут же отошла в сторонку, где и осталась, старательно более не отсвечивая. Это сразу после того, как её любимый ученик, едва не простонав, закатил глаза, явно предчувствуя будущие расспросы матери. — Да уж, Слава...
— Так, ладно. Мне пора, — заключил Силин, когда заметил, будто всего этого было мало, ещё одну пару глаз, на этот раз небесно-голубых и летящих откуда-то со стороны княжьего сада на крыльях, есть шанс, что вовсе не любви, и не по зову сердца, а всего лишь просто зафиксировав на каком-нибудь своём «радаре» появление союзника. Пока ещё не исполнившего поручение, между прочим, а потому помахавшего всем. — Я ушел...
— Ой, Юлечка летит, — мигом уловив изменение в лице будто объевшегося лимонами юноши, воскликнула заозиравшаяся Лида Киреева. Но как только осознала сказанное им, встрепенулась, часто заморгав своими, без дураков, наивными бирюзовыми глазами. — Ой, а куда ты, Слав?